— Константин, нам пора, — повторила Мизуки. — Нужно уходить. Прошло почти двадцать минут.
Он осторожно извлек увесистую пластиковую упаковку из туловища деда-мороза. Пот стекал по его вискам и шее. Пальцы, державшие упаковку, были скользкими, словно смазанные жиром.
— Еще минута, — пробормотал он.
— Но ты ведь нашел, что искал, — нетерпеливо произнесла Мизуки, поглядывая в сторону двери.
— Не все, — возразил Бондарев. — Здесь должен быть часовой механизм. Таймер, понимаешь?
Мизуки метнулась к окну, раздвинула пластины жалюзи и выглянула наружу. От нее исходили волны панического ужаса. Этим же ужасом был преисполнен ее взгляд, когда она обернулась.
— Все охранники собрались вместе, — объявила она свистящим шепотом. — И они смотрят сюда. На это окно.
— Пускай, — сказал Бондарев. — Я должен найти этот чертов таймер.
Замысел Хозяев северных территорий был прост и ужасен. Не случайно столь сложные игрушки, потребовавшие немалых вложений, должны были продаваться по бросовой цене. Да за тысячу рублей с небольшим родители завалят своих чад японскими дедами-морозами.
Тут-то и крылась ловушка. Внутри каждого робота был припрятан пятикилограммовый брикет взрывчатки, причем такой, которая не издавала характерного запаха кордита или нитроглицерина. Корпус деда-мороза закрывался почти герметически, чтобы не унюхали собаки таможенников. Тот же корпус был изготовлен таким хитрым образом, что при взрыве разлетался на множество осколков. Роль шрапнели играли многочисленные винтики, болтики, гаечки и шайбочки, которых в каждую игрушку было напихано без меры. Один такой дед-мороз мог разнести среднестатистическую российскую квартиру, разумеется, вместе со всеми ее обитателями.
А террористы намеревались отправить в Россию двести тысяч штук этих замаскированных бомб. Сколько сотен тысяч людей будет убито? Сколько искалечено? Сколько будет просто несчастных, потерявших своих любимых и близких? И эта чудовищная катастрофа должна была разразиться под Новый год. Одна гигантская новогодняя бойня, после которой столь почитаемый в России праздник навсегда превратится в день национального траура.
— С-суки, — процедил Бондарев, слепо уставившись в одну точку.
Из ступора его вывел встревоженный голос Мизуки:
— Константин, кто-то подъехал к воротам! Я вижу свет автомобильных фар!
— Да-да, — пробормотал он, поднеся таймер к глазам. Пот градом лился с его лица, оставляя мокрые капельки на столе и пакете со взрывчаткой.
— Константин! — не унималась Мизуки. — Охранники!
— Что они делают? — сдавленно спросил Бондарев.
— Все столпились у ворот.
— Отлично. У нас появилась дополнительная минута. Но нужна еще одна. Придумай что-нибудь.
— Что, Константин?
— Что хочешь.
Таймер был установлен на 0 часов 00 минут 31 декабря этого года. Приспособление не тикало, как механические часы, оно было электронным, с двумя маленькими пальчиковыми батарейками внутри. Если одна разряжалась, питание поступало от второй.
Он нашел нужный рычажок и приготовился переставить время на завтра или послезавтра. Почему бы нет? «Потому что, — ответил внутренний голос, — на воздух взлетит не только фабрика со всеми ее дедами-морозами. Тысяча тонн взрывчатки сотрет с лица земли треть Хиросимы. Бомба, сброшенная американцами, была, конечно, помощней, но и этого хватит. И если погибнут невинные японцы, то их соотечественники навеки станут лютыми врагами всех русских».
Пока Бондарев ломал голову над этой моральной дилеммой, Мизуки отпрянула от окна и подбежала к нему с пистолетом в руке.
— Они идут сюда! — прокричала она звенящим голосом. — И с ними Хато Харакумо. Я не знаю, как их задержать, не знаю!
Собирать игрушечного робота было некогда. Бондарев сгреб детали в коробку, запихнул туда взрывчатого деда-мороза, коробку взял под мышку, а японке велел выключить свет.
— Тут есть другой выход? — спросил он. — Не через кабинет.
— Пойдем, — взяла она его за руку.
Они добрались до двери, выходящей к складу, когда услышали шум за спиной. В кабинет уже ворвались Харакумо и его сообщники, разъяренные, как осы, вернувшиеся к своему разоренному гнезду.
Бондарев и Мизуки метнулись к складу, обогнули его и нашли место, где перебирались через ограду. К счастью, Хато Харакумо забрал всех охранников с собой, они все еще обыскивали цех, покинутый беглецами.
В считаные секунды Бондарев подсадил спутницу, а затем и сам перемахнул через забор. «Тойота» не подвела, завелась с пол-оборота. Прижимая педаль газа, Бондарев повел машину на север и не сбрасывал скорость, пока не пересек несколько мостов, не заметив за собой слежки.
— Мы чуть не попались, — проговорила потрясенная Мизуки, когда дар речи вернулся к ней. — Господи, они были так близко! Мне казалось, я уже чувствую запах одеколона Харакумо. Он такой вонючий.
— Харакумо? — спросил Бондарев.
— Одеколон. Ну и Харакумо заодно.
Они расхохотались и долго не могли остановиться, как это часто случается с людьми, чудом избегнувшими смертельной опасности.
— Ну, хватит, хватит, — приговаривала Мизуки, смеясь и махая рукой на Бондарева, который сыпал шутками и прибаутками. — Господи, да перестань же! Я сейчас лопну от смеха!
Внезапно Бондарев успокоился и пару секунд спустя уже не сумел бы объяснить, над чем это он хохотал, с трудом удерживая руль в ослабевших руках.
— Слушай, — сказал он, — ты часто поминаешь Господа. Почему не Будду?
— Я христианка, — ответила Мизуки, пряча пистолет в сумочку и извлекая оттуда косметичку. — В нашем роду все христиане.
— Жаль, — посетовал Бондарев. — Я думал, ты обучишь меня медитации и прочим премудростям.
— Медитировать я умею. Можем попробовать, когда вернемся домой.
— Нет, нельзя, — покачал он головой.
— Медитировать? — удивилась она.
— К тебе домой нельзя.
— Почему?
— Харакумо догадается, кто побывал на фабрике. Охранник слышал женский голос. Твой голос.
— Ну и что? Мало ли женщин в Хиросиме?
— Да, но не у всех имеются ключи от дверей фабрики.
— И правда, — пробормотала Мизуки. — Куда же мы едем?
— Пока никуда. Подумай, где можно спрятаться на время?
— У моей секретарши.
— Кйоко сама нуждается в укрытии, — сказал Бондарев. — Вместе со своими родственниками. Твоего отца и брата тоже придется прихватить с собой. — Он помолчал. — Не то чтобы я всерьез опасался за их жизни, но их могут взять в заложники, чтобы шантажировать тебя, Кйоко.
— Может быть, все не так плохо? — неуверенно произнесла Мизуки. — Откуда Хозяевам знать, что мы узнали их тайну?