Чего же хочет он сам, Джонни соображал целую неделю, а когда наконец понял, отправился после школы на кладбище (там в эти часы никого не бывало). Кладбищенскую землю покрывал иней.
— Мистер Строгг!
Джонни нашел его у канала. Мистер Строгг сидел и неподвижно смотрел на воду.
— Мистер Строгг?
— Уходи. Ты опасен.
— Я подумал, вам, наверное, немного… одиноко. И купил вот это.
Он открыл сумку.
— Мистер Аттербери помог, — сознался он. — Обзвонил знакомых владельцев мастерских. Его починили. Он будет работать, пока не сядут батарейки, а потом, наверное, заработает на призраках батареек.
— Что это?
— Очень маленький телевизор, — сказал Джонни. — Я подумал, что могу засунуть его, например, в кусты, и никто, кроме вас, не будет про него знать.
— С чего бы это? — с подозрением спросил мистер Строгг.
— Я нашел вас в газете. От двадцать первого мая тысяча девятьсот тридцать седьмого года. Там было немного. Только про то, как вас нашли… в канале, и про дознание.
— Ах вот как? Вынюхиваем? Да что ты вообще понимаешь?
— Ничего.
— Я ничего не обязан объяснять.
— Поэтому вы и не смогли уйти с остальными?
— Что? Я могу уйти, когда заблагорассудится! — поспешно возразил призрак мистера Строгга. — Коль скоро я сижу здесь, стало быть, мне так угодно. Я знаю свое место. Я знаю, что правильно, а что нет. Я могу уйти в любой момент, будь желание. Но мне хватает гордости сдерживать свои порывы. Таким, как ты, этого не понять. Для вас жизнь — хаханьки.
Короткая заметка в газете… Мистер Порокки сказал правду. В те дни отнюдь не все предавали гласности. Мистер Строгг, уважаемый и законопослушный гражданин, неизменно старался не привлекать внимания и держаться в тени. А потом он прогорел, попал в какие-то денежные неприятности, и в итоге — канал. Мистер Строгг относился к жизни убийственно серьезно. В первую очередь к своей.
В те дни подобные происшествия почти не обсуждались. Самоубийство считалось противозаконным, почему — Джонни никак не мог взять в толк. Выходило, что, если ты промазал, или недотравился газом, или оборвалась веревка, тебя надо тащить в кутузку, чтоб ты наконец понял: жизнь прекрасна и удивительна.
Мистер Строгг сидел, обхватив руками колени.
Джонни вдруг понял, что не знает, что сказать.
Поэтому он не стал ничего говорить, а просто засунул маленький телевизор в заросли кустов, где его не нашел бы никто, даже самые рьяные орнитологи и натуралисты.
— Сможете в уме крутить ручки? — спросил он.
— А кто тебе сказал, что мне это надо?
Но экран засветился, появилось изображение, послышалась знакомая мелодия — музыкальная заставка.
— Давайте посмотрим, — сказал Джонни. — Вы пропустили целую неделю. Миссис Суиди только что узнала, что Жанин не пошла на вечеринку… Мистер Хатт вышвырнул Джейсона из магазина, потому что решил, будто он взял деньги… и…
— Понятно.
— Ну ладно… тогда я пошел?
— Ступай.
Джонни попятился.
— Я уверен, время пролетит незаметно.
— Да-да.
— Ну… тогда до свидания.
— Да-да.
— Мистер Строгг… — Джонни хотелось сказать: вы же можете уйти отсюда в любое время, когда вздумается. Но стоило ли?
— Да-да.
Джонни некоторое время смотрел на него, потом повернулся и пошел прочь. Друзья ждали его у телефонной будки.
— Он там? — спросил Ноу Йоу.
— Да.
— Что он сейчас делает?
— Смотрит телевизор, — сказал Джонни.
— Наверное, у призраков свободного времени хоть отбавляй, — с завистью сказал Холодец.
— Наверное.
— Ты в порядке?
— Да, просто задумался о разнице между раем и адом.
— Ничего себе «в порядке»!
Джонни заморгал. И огляделся.
Жизнь была… прекрасна. Что вовсе не то же самое, что «ничего себе». И даже вовсе не то же самое, что «хороша». В ней было столько… всего. Ни конца ни краю. Жизнь все время подсовывала что-нибудь новенькое.
— Да, — сказал он. — Верно. Ну, чем займемся?