Самодовольство перло изнутри, но маска сдерживала его, глаза смеялись, но только внутрь себя. Не он создал в короткий срок мощную силовую организацию с практически безграничными полномочиями, но он стал во главе отряда особого резерва. У организации было свое имя, но чаще участники называли ее трестом или синдикатом. Но «трест, который лопнул», — не его, конечно же, вина. Пришлось спешно покинуть столицу и осесть в Новограде.
Мирская жизнь только называлась таковой, уйти от нее или сделать вид было проще простого.
Фактически вся карьера Марковцева как военного прошла на нелегальном положении. Не пришлось привыкать к новой жизни, она оказалась до боли знакомой. Появились некоторые обременительные обязанности настоятеля монастыря, которые вначале он пытался исправно нести, но вскоре бросил. Суровые будни монахов скрылись от посторонних глаз за чертогами обители.
Свято-Петров монастырь принадлежал патриархии. Из патриаршей канцелярии два раза приезжали с проверкой. У настоятеля была своя точка зрения относительно православия, сановные канцеляристы вначале с опаской, а потом с неподдельным интересом слушали немного развязного настоятеля.
— В советские годы мы не были атеистами, — проникновенно, никому не подражая и ни у кого не перенимая мыслей, говорил главный монах, — не жили без веры, как сейчас утверждают многие священники, особенно с нашей, православной стороны. Без веры жить нельзя, и мы верили в коммунизм, подсознательно пытаясь разглядеть за этим понятием что-то божественное. Теперь оказалось, что коммунизма нет и быть не может. Как следствие, из наших душ ушло что-то божественное. На какое-то время мы остались без веры, а душа без нее — ничто. Мы превратились из людей в неких бездушных монстров, что сразу сказалось на обществе в целом и на каждом в отдельности. Поэтому мы кинулись в храмы; священники, радуясь, получили паству и тут же вылезли наружу.
Очень опасный монах, решили патриаршие канцеляристы. Он просто пах крамолой.
Однако обитель понравилась богатым подворьем, умело ведет хозяйство отставной силовик. И... чем-то подкупил он канцеляристов, своей прямотой, смелостью суждений, верой в то, о чем думает и говорит. Но тут они проявили узость мышления, так как не знали, о чем действительно думает настоятель монастыря, в миру — Сергей Марковцев.
* * *
Время на часах — 19.15. Скоро в «Новостях» должна прозвучать информация, которую ждал Сергей Марковцев. С одной стороны, ему было все равно — говорит ли правду его маленький пленник или лжет. Но так или иначе положение дел с Виктором Толкушкиным оставалось очень серьезным, но интересным — две составляющие риска. И чем больше будет знать Марк, тем скорее разрешится целый ворох проблем, так неожиданно свалившихся ему на голову.
На семьдесят пять процентов он был уверен, что мальчик обманывает, на самом деле у него есть не только дом, но и родители, куча родственников, толпа приятелей-одноклассников, две или три маленькие воздыхательницы, — мальчишка он красивый: белокурый, синеглазый. И как не забеспокоиться родителям, когда пропало такое сокровище? Стало быть, его уже ищут.
На секунду Марковцев задумался. Затем быстро поднялся. По его приказу через две минуты перед ним предстал пленник: по-прежнему бледный, но не сломленный. Настоящий мужик, невольно одобрил Марк. Ему всегда нравились люди с твердым характером, независимо от того, враги они или друзья.
— Садись, — Сергей гостеприимно подвинул мальчику стул. — Сейчас мы посмотрим с тобой телевизор. Не хочешь раздеться?
Санька сел, но куртку не снял. На экран телевизора демонстративно не смотрел. У него свое кино в камере на нижнем этаже. Крыс-то не очень много, но на-аглые. Смело ходят по камере, не боятся. И Санька не очень испугался. Он просто не обращал на них никакого внимания. Вспоминал мать, Таню, Николая, часто думал о Витьке. Как все быстро произошло! Ведь только что перед ним был живой человек, и вот раз — и нет его.
Страх прошел, а вот неприятное чувство, наверное, останется в нем навсегда. Для себя Санька вывел собственную формулу страха: это боязнь и жуть. Без жути нет настоящего страха, так же как и без боязни. Боязно — еще не страшно. Потом он понял, что неприятное чувство, связанное со смертью друга, скорее не неприятное, а жуткое. Или какая-то смесь. У него много было времени, чтобы посидеть и пофилософствовать, хотя он и не понимал, что занимается чем-то сверхсерьезным. И постоянно терзался воспоминаниями, гоня от себя страшную картину кончины друга, его мертвые полуоткрытые глаза и кровь, брызнувшую из раны. И еще эта прилипчивая фраза: раз — и нет его.
А убийцы виделись ему неодушевленными, словно они сошли с экрана телевизора. Какие-то они плоские были в его воображении, но так быстро поворачиваются, что кажутся объемными, как в видеоигре.
Санька невольно посмотрел на телевизор, боковым зрением уловив жест хозяина. Монотонный голос с экрана назвал Санькину фамилию, имя, а до этого сказал: «Пропал мальчик» — как в мультике про почтальона Печкина.
И вдруг Санька увидел... себя? Да нет, это не он. Хотя... Вон он, значок с «беркутом», у него на груди; куртка такая же, шапка. Но как-то глупо он улыбается, почему-то схватился за подбородок, словно небрит. Эх, чуть бы покрупнее показали, он бы сразу определил.
Коля...
Это Коля дает ему знать, что помнит о нем.
«Мальчик был одет... в этой одежде он ушел и не вернулся... фотография сделана за неделю... просьба сообщить... большое вознаграждение... родители...»
Санька уткнулся лицом в ладони. Нет, он не плакал, он прятал свои горящие глаза. А этот проницательный человек мог многое прочесть в них.
Марковцев рассчитывал именно на такой результат, он понял состояние мальчика, угнетающая действительность, «плохие дяди» — и где-то рядом близкие ему люди, которые встревожены, ищут его. И еще неизвестно, у кого сердце болело больше, — у них или у самого мальчика.
Сергей громко рассмеялся:
— Ну вот ты и попался, маленький врун! Теперь мне есть куда позвонить и поговорить с твоими родителями.
«Давай, — думал Санька. — Коля тебя уже заждался». Сергей увидел все, что хотел. Теперь предстояло серьезно обдумать дальнейшие шаги.
— Вот и все, мой маленький друг, — сказал он. — Вечерняя сказка для малышей окончена. Ступай в свою комнату, там тебя ждут твои мохнатые игрушки.
* * *
Еще долго Марк мерил шагами то свою комнату, то полутемный коридор монастыря, изредка бросая взгляды на часы. Он думал, стоит ли сообщать о заложнике своему компаньону.
«Если бы не предательство Виктора Толкушкина...» — в который раз пришли мысли. И так же ушли.
Думать можно до конца своих дней, а решение принимать нужно сейчас.
Ну, подстегнул себя Марк, давай.
Он вернулся в свою комнату и, накинув поверх спортивного костюма пуховик, вышел на мороз.