– Да, Эсме.
– Поэтому для верности я отправлюсь с тобой.
– Хорошо, Эсме.
– И мы поговорим с этим человеком о твоих деньгах.
– Ладно, Эсме.
– Заодно заглянем к молодой Агнессе, посмотрим, все ли у нее в порядке.
– Конечно, Эсме.
– Но действовать нужно дипломатично. Нам ни к чему, чтобы люди думали, будто мы суем нос в чужие дела.
– Разумеется, Эсме.
– Я никогда не совала свой нос в чужие дела, в этом меня никто не упрекнет.
– Нет, Эсме.
– Ты хотела сказать: «Нет, Эсме, в этом тебя никто не упрекнет»? Я правильно поняла твою реплику?
– О да, Эсме.
– Ты уверена?
– Абсолютно уверена, Эсме.
– Отлично.
Матушка выглянула в окно, окинула взглядом умирающие листья, серое небо и с удивлением почувствовала, что ее тоска куда-то подевалась. Всего лишь накануне будущее казалось мрачной бездной одиночества. А сегодня оно сулит множество изумления (пусть даже и бананового), ужасы, всякие опасности…
Разумеется, не матушке Ветровоск, кому-то другому.
Нянюшка Ягг, снова скрывшись в буфетной, тихонько улыбнулась сама себе.
Агнесса кое-что знала о театре. В Ланкр периодически заезжала одна бродячая труппа. Сцена у них была раза в два больше положенной на землю двери, а «кулисы» состояли из куска мешковины, за которым один актер обычно пытался переодеть штаны и парик одновременно, в то время как второй актер, скажем в обличье короля, торопливо дымил самокруткой.
Здание Оперы было почти таким же большим, как дворец патриция, но гораздо более роскошным. Оно занимало площадь в добрых три акра. При нем была конюшня для двадцати лошадей, а в подвале жили два слона; Агнесса любила проводить там время, потому что по сравнению с ней слоны были просто огромными, и это придавало ей уверенности.
За сценой располагались комнаты с высокими потолками, где хранили декорации для множества спектаклей. А еще где-то в здании размещалась балетная школа. Как раз в эту самую минуту на сцене несколько девочек в уродливых шерстяных гамашах выполняли ежедневные упражнения.
Внутреннее устройство здания Оперы – по крайней мере, устройство задника сцены – наводило Агнессу на мысли о будильнике, который ее брат однажды разобрал в надежде найти заветный тик-так. Это было уже почти и не здание вовсе, а некая машина. Декорации, занавеси, веревки свисали из мрака, напоминая ужасных существ, что поселились в заброшенном подвале. Сцена была лишь крошечной частью этой машины, пятачком света в огромном, запутанном, мрачном лабиринте, полном сложных и важных механизмов…
Откуда-то сверху, из темноты, покачиваясь на воздушных волнах, приплыл клок пыли и упал ей на плечо. Агнесса смахнула его.
– По-моему, я слышала чей-то голос, – произнесла она.
– Это, наверное, Призрак!! – воскликнула Кристина. – У нас ведь есть свой Призрак, ты знаешь?! О, ты заметила, я сказала «у нас»!! Ну разве это не чудесно?!
– Человек в белой маске, – кивнула Агнесса.
– О?! Так ты, значит, слышала о нем?!
– Что? О ком?
– О Призраке?!
Вот дрянь, подумала Агнесса. Она опять попалась. Думала, что ее прошлое осталось позади… и попалась. Надо быть осторожнее. Она знала некоторые вещи, а откуда – сама не знала, просто знала, и все. Такое зачастую выводит людей из равновесия. И это определенно выводило из равновесия ее.
– О, я просто… наверное, кто-то сказал мне… – пробормотала она.
– Говорят, он невидимка и разгуливает по Опере!! То его замечают на галерке, а потом – вжик, и он уже за кулисами!! И никто не знает, как это у него получается!!
– В самом деле?
– А еще говорят, он смотрит каждое представление!! Поэтому в восьмую ложу никогда не продают билеты!!
– В восьмую ложу? – переспросила Агнесса. – А что такое ложа?
– Ну, ложи!! Ты что, не знаешь?! Это где сидят самые важные зрители!! Пойдем, я покажу!
Приблизившись к краю сцены, Кристина грациозно помахала пустому зрительному залу.
– Ложи!! – воскликнула она. – Вот там!! А вон там, высоко, раёк!!
В огромном зале ее голосу вторило звучное эхо.
– А почему самые важные зрители не сидят в райке? Судя по названию, там должно быть лучше всего.
– О нет!! Самые важные люди всегда сидят в ложах!! Или в партере!!
– А там кто сидит? – показала пальцем Агнесса. – Оттуда тоже, наверное, хорошо видно…
– Ты что, совсем дура?! Это же оркестровая яма!! Для музыкантов!!
– Ну, в этом есть смысл. Э-э… А которая ложа восьмая?
– Не знаю!! Но говорят, что, если когда-нибудь в эту ложу продадут билеты, случится ужасное!! Ну разве это не романтично?!
По непонятной причине взгляд практичной Агнессы как магнитом притягивала к себе огромная люстра, нависающая над зрительным залом словно фантастическое морское чудовище. Толстая веревка исчезала во мраке под потолком.
Послышался тихий звон стеклянных подвесок.
Очередная вспышка предвидения (с которыми Агнесса все время безуспешно боролась) высветила в ее сознании предательский образ.
– Эта люстра… Мне кажется, скоро тут что-то случится. Что-то плохое, – пробормотала Агнесса.
– Да что ты!! Такого не может быть!! – всплеснула ладошками Кристина. – Я абсолютно уверена, тут все предусмотрели и…
Вдруг по залу прокатился мощный аккорд, заставивший сцену вздрогнуть. Люстра недовольно зазвенела, откуда-то сверху посыпалась штукатурка.
– Что это было? – испуганно спросила Агнесса.
– Дурочка, ты что, никогда органа не слышала?! Он такой большой, что установлен за сценой!! Пошли, посмотрим!!
Подбежав к органу, они обнаружили, что вокруг него уже толпятся другие работники Оперы. Неподалеку валялось перевернутое ведро, прямо посреди озерца зеленой краски.
Один из плотников, стоявших рядом с Агнессой, протянул руку и взял конверт, который лежал на стуле у органа.
– Это послание нашему боссу, – произнес он.
– А вот когда мне приходит письмо, почтальон просто стучит в дверь, – высказалась какая-то балеринка и захихикала.
Агнесса посмотрела вверх. В затхлом мраке лениво покачивались веревки. На какое-то мгновение ей почудилось, будто там, наверху, мелькнуло что-то белое. Мелькнуло и тут же пропало.
А потом она вдруг увидела, что под потолком, запутавшись в канатах, дергается какая-то фигура.
Сверху капнуло что-то влажное и липкое и разбрызгалось по клавишам органа.