Агнесса расслабилась. Библиотекарь не производил впечатления агрессивного существа.
– О, – сказала она. – Ну… думаю, это естественно. В нашу деревню иной раз заглядывали шарманщики, так вот у них часто была с собой такая миленькая маленькая обезь…
Раздался сокрушительный аккорд. Орангутан, воздев вторую лапищу, вежливо помахал пальцем перед носом Агнессы.
– Он очень не любит, когда его называют обезьяной, – объяснил Андре. – А ты ему понравилась.
– Откуда ты знаешь?
– Обычно он не опускается до предупреждений.
Агнесса быстро отступила и схватила юношу за руку.
– Можно с тобой поговорить? – спросила она.
– У нас всего несколько часов, а мне очень хотелось бы закончить тут…
– Это важно.
Андре последовал за ней за кулисы. Сзади библиотекарь, потыкав в клавиши наполовину починенной клавиатуры, нырнул во внутренности органа.
– Я знаю, кто такой Призрак, – прошептала Агнесса.
Андре изумленно уставился на нее. Потом увлек Агнессу поглубже в тень.
– Призрак – это не кто-то, – тихонько произнес он. – Глупо думать, что это человек. Он просто Призрак.
– Под своей маской он самый обычный человек.
– Отлично, и кто же это?
– Может, стоить предупредить господина Бадью и господина Зальцеллу?
– О чем? О ком?
– О Уолтере Плюме.
И снова Андре изумленно вытаращился на нее.
– Если ты засмеешься, я… пну тебя в коленную чашечку, – предупредила Агнесса.
– Но Уолтер, он ведь даже не…
– Я тоже вначале не поверила, но когда он сказал, что видел Призрака в балетной школе, а там ведь кругом зеркала, а если Уолтер распрямится, то будет довольно высоким, к тому же он рыскает по подвалам и…
– О, хватит…
– А вчера ночью мне показалось, что я слышала его пение на сцене. Он пел, когда все уже разошлись.
– Ты видела его?
– Было темно.
– Ну, тогда… – Андре развел руками.
– Но потом я услышала, как он разговаривает с котом, и тут я уже уверена, что это был именно он. Уолтер разговаривал обычно. В смысле, как совершенно нормальный человек. А ты ведь не станешь отрицать, что он… со странностями. Значит, он как раз такой человек, который станет носить маску, чтобы скрыть свое истинное лицо. – Она наконец сдалась. – Вижу, ты не хочешь меня слушать…
– Нет! Вовсе нет, я просто думал… ну…
– Я решила, мне станет легче, если я кому-то расскажу.
Андре таинственно улыбнулся во мраке.
– Знаешь, на твоем месте я бы держал язык за зубами.
Агнесса посмотрела себе под ноги.
– Может, мои выводы кажутся притянутыми за уши…
Андре дотронулся до ее руки. Пердита почувствовала, как Агнесса отпрянула.
– И что, тебе стало легче? – спросил он.
– Я не… то есть… понимаешь, я просто не могу себе представить, чтобы Уолтер кому-то причинил вред… Я чувствую себя так глупо.
– Все сейчас немного на взводе. Не переживай.
– Я, наверное, кажусь тебе какой-нибудь дурочкой…
– Если хочешь, я послежу за Уолтером. – Андре улыбнулся. – Но сейчас мне надо заняться органом, – добавил он и еще раз улыбнулся.
Улыбка была краткой и быстрой, как летняя молния.
– О, спасибо тебе бо…
Однако он уже шагал к органу.
На этот раз они заглянули в магазин мужской одежды.
– Это не для меня, – объяснила нянюшка Ягг. – Для моего дружка. Он шести футов ростом, очень широк в плечах.
– Плечики нужны?
– О да.
Она окинула взглядом магазин. «Вот хочу с плечиками – и возьму, – подумала она. – В конце концов, это ведь мои деньги».
– И еще черный плащ, длинные черные рейтузы, туфли с блестящими пряжками, высокую шляпу, широкий плащ на красной шелковой подкладке, галстук-бабочку, шикарную черную трость с серебряным набалдашником помоднее и… черную повязку на глаз.
– Повязку на глаз?
– Да. С блестками или чем-нибудь таким, все-таки это опера.
Портной неуверенно посмотрел на нянюшку.
– Немного необычные пожелания, госпожа, – заметил он. – А почему бы господину самому не зайти к нам?
– Он, ну, еще не совсем господин.
– Я к тому, госпожа, нужно точно снять мерки.
Нянюшка Ягг окинула взглядом полки и вешалки.
– Я тебе вот что скажу, – продолжала она, – ты продаешь мне что-нибудь примерно подходящее, а мы потом сами подгоним. Звиняйте…
Она скромно отвернулась… …Дзиньдзиньзвякдзиньдзиньзвяк… …И повернулась обратно, разглаживая платье и держа в руке кожаный кошель.
– Сколько это будет? – спросила она. Портной тупо уставился на кошелек.
– Боюсь, мы сможем исполнить заказ не раньше следующей среды, – ответил он.
Нянюшка вздохнула. Однако она уже почти освоила один из самых фундаментальных законов физики. Время равняется деньгам. Следовательно, деньги равняются времени.
– А я вроде как надеялась получить все это немного быстрее, – заметила она, демонстративно то вздергивая кошель, то опуская его.
Кошель издавал приятные звоны. Портной посмотрел на нянюшку вдоль носа.
– Мы мастера своего дела, госпожа. Однако работа большая, сколько у нас есть времени?
– Как насчет десяти минут?
Двенадцать минут спустя она покинула магазин с большим пакетом под мышкой, шляпной картонкой в другой руке и тростью слоновой кости в зубах.
Матушка ждала на улице.
– Все достала?
– М-м-м.
– Давай я помогу. Понести повязку на глаз?
– Нам просто необходима третья ведьма, – выговорила нянюшка, перехватывая свертки поудобнее. – Кстати, у молодой Агнессы сильные руки.
– Ты прекрасно знаешь, даже если бы мы попытались вытащить ее оттуда за шкирку, все равно бы ничего не вышло, – произнесла нянюшка. – Она станет ведьмой только тогда, когда сама того захочет.
Они направились к заднему входу Оперы.
– Добрый день, Лес, – весело поприветствовала нянюшка при входе. – Ну как, перестало чесаться?
– Чудесная мазь, госпожа Ягг, поистине чудесная, – ответил швейцар. Усы его при этом изогнулись в подобие улыбки.
– А как госпожа Лес? В порядке? А как нога ее сестры?