При виде Уильяма герцог Йорк поднялся из-за стола. Они обменялись коротким рукопожатием, после чего Йорк пригласил Уильяма сесть и опустился в кресло сам. Сложив руки на поясе, он отклонился назад, и на его лице появилось сардоническое выражение.
– Как мне теперь следует обращаться к вам, Уильям? Ведь вы получили от короля так много новых титулов. Адмирал флота, главный королевский камергер, граф Пембрук? Или, может быть, просто герцог Саффолк, как прежде? Как вы поднялись! Словно свежий хлеб. Я все силюсь понять, какие такие заслуги перед короной могут быть столь щедро вознаграждены?
Уильям невозмутимо смотрел на собеседника, не обращая внимания на его ироничный тон.
– Полагаю, вы догадываетесь, Ричард, что я прислан сюда для того, чтобы сменить вас. Хотите взглянуть на королевский приказ?
Йорк лишь махнул рукой:
– Очередное произведение Дерри Брюера, ведь так? Уверен, что там все правильно. Передайте его на обратном пути моему слуге, Уильям, если вам больше нечего сказать мне.
С неторопливой торжественностью Уильям достал из потертой кожаной сумки свиток, положил его на стол и подвинул в сторону Йорка. Помимо своей воли тот бросил угрюмый взгляд на массивную печать.
– Король Генрих собственноручно поставил на нем печать в моем присутствии, милорд. Приказ вступает в силу сразу после моего прибытия в Кале. Прочтете вы его сейчас или нет, он освобождает вас от занимаемой вами здесь должности.
Уильям нахмурился. Ему самому не понравилось то, каким тоном он произнес эти слова. Герцог Йорк лишался своей самой ценной собственности. В такой момент ему следовало быть более снисходительным. Он подошел к окну и бросил взгляд на серое, неспокойное море. В двадцати милях за ним высились берега Англии, различимые в ясную погоду, как было известно Уильяму. Для человека, сидевшего в башне и правившего от имени короля, это служило постоянным напоминанием о родине.
– Я сожалею, что вынужден сообщить вам это известие, Ричард, – сказал он.
К его удивлению, Йорк сухо рассмеялся.
– Ах, Уильям, мне очень жаль, что вы так расстраиваетесь! Неужели вы думаете, что мне пришел конец?
– Я и не знаю, что думать, Ричард! – раздраженно ответил Уильям. – Армия стоит в Кале, не двигаясь с места, в то время как подданные короля вынуждены спешно покидать Анжу и Мэн. И вы рассчитывали сохранить за собой эту должность? Видит Бог, я предпочел бы не быть свидетелем того, как вы оказались в столь постыдном положении. Но король распорядился, и вот я здесь. Мне непонятна причина вашего веселья. Как вы можете смеяться? Уж не лишились ли вы рассудка?
Йорк с трудом сдержал себя.
– Ах, Уильям, вы всегда будете таскать для кого-нибудь каштаны из огня, вам это известно? Для меня это чаша с ядом. Что вы намереваетесь предпринять здесь, в Кале? Послать моих солдат в глубь Франции? Заставить их нянчить каждого английского оборванца на пути домой? Они вас за это не поблагодарят. Вы слышали о мятежах в Англии, или ваши новые титулы заткнули вам уши? Этот свиток для вас отнюдь не подарок судьбы, что бы он ни гласил. Желаю вам удачи в Кале, Уильям. Она вам очень понадобится.
Резким движением Йорк сломал печать, развернул свиток и ознакомился с его содержанием. Закончив читать, он пожал плечами.
– Наместник в Ирландии, представитель короля? Какая разница, когда все вокруг идет прахом. Вам так не кажется, Уильям? Хотелось бы, конечно, отправиться куда-нибудь в более теплые края, но у меня там как раз небольшое имение. Да, мне это вполне подходит.
Он поднялся, сунул свиток за пазуху туники и протянул Саффолку руку.
– Я слышал, в Мэне идут сражения, Уильям. Вы увидите, насколько полезен Дженкинс. Он платит деньги своим осведомителям, чтобы я был в курсе событий. Я скажу ему, что теперь вы его новый шеф. Итак, мой сердечный привет вашей супруге. Желаю удачи.
Уильям медленно встал со стула, протянул руку в ответ и ощутил крепкое пожатие сухой ладони Йорка, дивясь столь быстрым переменам в его настроении.
– Мой сердечный привет герцогине Сесилии, Ричард. Насколько мне известно, она беременна?
Ричард улыбнулся.
– Должна разрешиться со дня на день. Она пристрастилась сосать кусочки угля – странно, не правда ли? Может быть, ребенок появится на свет посреди Ла-Манша, когда мы отплывем в Англию. А может быть, в Ирландском море, кто знает? Соль и сажа смешаются в его жилах с кровью Плантагенетов. Это был бы хороший знак, Уильям. Дай бог, чтобы выжили и мать, и дитя.
Уильям склонил голову и быстро произнес молитву. Неожиданно Йорк хлопнул его по плечу.
– Вам нужно приниматься за работу, Уильям. В моем распоряжении всегда находился корабль с командой, готовый в любую минуту принять на борт командующего гарнизоном Кале. Надеюсь, вы не будете возражать против того, чтобы я отправил жену домой?
Он вопросительно посмотрел на собеседника, и Уильям де ла Поль кивнул головой в знак согласия.
– Разумеется. Не буду больше отнимать у вас время.
Йорк направился к лестнице, ведущей вниз, и Уильям остался в башне наедине с плеском волн и криками чаек.
Задыхаясь, барон Хайбери из последних сил тянул на себя поводья. Каждый вдох вызывал у него боль. Холод обжигал легкие, и казалось, будто они кровоточат. Его бледное лицо было испещрено капельками грязи, вылетавшими из-под конских копыт. Он остановился посреди зеленого поля, засеянного какими-то колосьями. Его люди сгибались в седлах под порывами ветра. Барон видел, что они изнурены и перепачканы не меньше его, а их лошади пребывают в еще худшем состоянии. Он провел по губам сухим языком. Их фляги были пусты. Этим утром они дважды переправлялись через реку, но не осмелились остановиться, чтобы набрать воды. Французы преследовали их по пятам, и попытка утолить жажду могла бы обойтись им слишком дорого.
Хайбери с горечью отметил, как мало людей у него осталось. Прошлой зимой он привел с собой в Мэн сорок всадников – лучших из тех, что сохранили верность его семье. Теперь же за ним следовали всего шестнадцать из них, а все остальные гнили на полях Франции. Еще сегодня утром у него оставалось двадцать человек, но четверо были ранены, и вскоре после того, как прозвучали французские рожки, они погибли.
Подумав об этом, Хайбери со стоном слез с лошади. Пережидая, пока ноги не отпустит судорога, он некоторое время стоял, прижавшись лбом к седлу, потом быстро обошел своего бурого мерина и провел руками по его передним ногам, проверяя температуру. Суставы распухли, и это было очень плохо. Мерин уткнулся носом ему в плечо, и он пожалел, что у него нет яблока или какого-нибудь другого лакомства. Вскочив в седло, Хайбери извлек из глубин своей черной бороды жирную вошь и перекусил ее пополам.
– Ладно, ребята, – сказал он. – Думаю, все кончено. Мы пустили им кровь и потеряли при этом прекрасных парней.
Воины внимательно слушали, понимая, что их жизнь зависит от того, считает ли барон, что честь его семьи соблюдена, или нет. Они видели, какие огромные силы вторглись в Мэн за предыдущие несколько дней. Казалось, французский король привел сюда всех своих крестьян, рыцарей и лордов, поскольку первоначальная численность его армии возросла многократно.