Доехав до перекрестка, Хайбери остановился и оглянулся на своих преследователей в сверкающих доспехах. Они не знали, кто он. Человек бежал от них в сторону английской территории, и этого было достаточно, чтобы преследовать его.

Он увидел замшелый дорожный знак с указанием расстояния до Руана. До границы оставалось всего шесть миль, но сейчас это было для него слишком много. Последние силы оставили его. Руки онемели от холода. Все тело сотрясал сильный кашель, и пронзала острая боль.

– Думаю, они все-таки настигли меня, ребята, – сказал он, хватая ртом воздух. – Вы езжайте дальше, если у вас еще есть силы. Осталось около часа пути, а может быть, и меньше. Я постараюсь задержать их как можно дольше.

Трое из его людей даже не замедлили шаг, когда он остановился, и продолжали ехать по дороге, покачиваясь в седлах. Остальные пятеро остановились вместе с ним и встревоженно переглядывались, украдкой посматривая на дорогу. Один из них снял с руки перчатку и вытер лицо.

– Моя лошадь окончательно выбилась из сил, милорд. Я останусь с вами, если не возражаете.

– Я могу сдаться, Раммидж, – сказал Хайбери, – а тебя они просто зарежут. Езжайте! Я задержу их настолько, насколько смогу. Не лишайте меня удовольствия от сознания того, что я спас хотя бы немногих из вас!

Раммидж опустил голову. В течение нескольких секунд чувство долга боролось в его душе с желанием как можно быстрее оказаться на английской территории. В конце концов он вонзил шпоры в бока своей смертельно уставшей лошади, и та побежала рысью мимо груженых фургонов и их несчастных владельцев.

– Да пребудет с вами Господь, милорд, – сказал другой из его людей, и все они тронулись дальше, оставив Хайбери в одиночестве. Он помахал им на прощание рукой, после чего повернулся лицом к своим преследователям.

Они не заставили долго себя ждать. Французские рыцари окружили одинокого английского лорда, заполнив дорогу и оттеснив перепуганных беженцев на обочины, к живым изгородям.

– Мир! Я лорд Хайбери. Кому мне сдаться?

Французские рыцари подняли забрала, чтобы лучше рассмотреть большого бородатого английского лорда. Один из них подъехал к нему, держа наготове меч, и положил руку ему на плечо.

– Господин Андре де Ментань. Вы мой пленник, милорд. Вы можете заплатить выкуп?

Хайбери тяжело вздохнул.

– Могу.

Рыцарь расплылся в улыбке, радуясь столь неожиданной удаче. Он продолжил разговор на ломаном английском.

– А ваши люди?

– Нет. Они всего лишь солдаты.

Рыцарь пожал плечами.

– Тогда мне остается принять вашу капитуляцию, милорд. Если вы дадите мне свой меч и честное слово, то сможете ехать рядом со мной, пока я не найду место, куда можно было бы поместить вас. Вы можете написать тем, кто будет платить выкуп, чтобы они прислали деньги?

– Разумеется, я могу написать, – раздраженно ответил Хайбери.

Бормоча себе под нос ругательства, он снял свой большой меч и протянул его рыцарю. Однако, когда тот взялся за меч, Хайбери не выпустил его, продолжая удерживать в руке.

– Вы позволите моим людям уйти в обмен на честное слово?

Господин Андре де Ментань рассмеялся.

– Милорд, им уже некуда бежать. Вы разве не слышали? Король не остановится, пока не сбросит вас, англичан, в море.

Резким движением француз вырвал меч из рук Хайбери.

– Держитесь рядом со мной, милорд, – сказал он и развернул лошадь.

Его товарищей явно обрадовала перспектива получения хорошего выкупа, который они разделили бы между собой. Хайбери подумал было, не попросить ли ему еды и питья, поскольку на французского рыцаря отныне ложилась обязанность по содержанию пленника, но потом гордость взяла верх, и он промолчал.

Они отправились в обратный путь по дороге, по которой Хайбери со своими людьми ехал весь вечер, и навстречу им двигался постоянно возраставший поток рыцарей и пехотинцев. Он вдруг с ужасом осознал, что французская армия в полном составе неудержимо катится на север, к новой границе с английскими владениями во Франции.

Глава 17

Уильям де ла Поль расхаживал взад и вперед по комнате, нервно сжимая за спиной трясущиеся пальцы. В неугомонном крике чаек ему начали слышаться насмешливые нотки. Все утро он кричал, отдавая распоряжения своим несчастным подчиненным, но с наступлением вечера его голос постепенно стих, и в башне установилась зловещая тишина.

Последний посыльный опустился перед лордом на колени на деревянный пол, с опаской поглядывая на него.

– Ваша милость, только пакет, никакого устного сообщения не было.

– Нужно хотя бы немного шевелить мозгами, – рявкнул на него Уильям. – Скажи мне, почему в Кале не поступают подкрепления, в то время как французская армия, значительно превосходящая численностью мои силы, продвигается по территории Английской Нормандии?

– Вы хотите услышать мои предположения, милорд? – в замешательстве произнес слуга.

Уильям бросил на него испепеляющий взгляд, и молодой человек, судорожно сглотнув, заговорил запинаясь:

– Думаю, войска готовятся двинуться на юг, милорд. Я видел большую флотилию в гавани, когда отплывал из Дувра. Ходят слухи, будто солдат посылали для усмирения беспорядков, милорд. В Мейдстоне вспыхнул мятеж, убили нескольких человек. Может быть…

– Убирайся вон, – оборвал его Уильям. – То, что ты говоришь, я могу услышать в любой пивной. Нужно немедленно отправить в Англию несколько писем. Забирай их и иди, во имя Господа.

Молодой посыльный испытал огромное облегчение от того, что наконец может исчезнуть с глаз разъяренного герцога. Уильям сел за стол Йорка, кипя от злости. Теперь, по прошествии нескольких бесплодных недель пребывания в новой должности, он стал лучше понимать смысл слов своего предшественника. Английские владения во Франции разваливались на куски, и стоило ли удивляться загадочно-радостным словам Ричарда Йорка по поводу своей отставки.

Уильям жалел, что рядом нет Дерри. При всей своей язвительности, он отличался прозорливостью и, по крайней мере, располагал более надежной информацией, нежели слуги. Без его советов Уильям ощущал полную беспомощность под грузом возлагавшихся на него надежд. В качестве командующего английскими войсками во Франции он был обязан пресекать любые агрессивные действия со стороны французского королевского двора. Его взгляд блуждал по разложенным на столе картам, на которых лежали маленькие кусочки свинца. Он знал, что эти данные уже устарели. Пехота и кавалерия продвигались быстрее, нежели ему успевали сообщать об изменениях в их дислокации, и металлические цилиндры никогда не отражали истинное положение дел. И все же, если хотя бы половина сообщений была правдивой, французский король вторгся в Нормандию, а это означало, что хрупкое перемирие, достигнутое таким трудом, разорвано.