— Дело не в гоноре... — Борис сбавил полтона.
— Да ладно, не прибедняйся. Людей, которые берут свои слова назад, я как раз не очень уважаю. — Начальник на мгновение сделал строгое лицо и продолжал все тем же ровным голосом: — Перспектива тебя интересует? Понимаю. Но ничего не могу обещать. Вернее, ничего не могу гарантировать. Видишь ли, фирма быстро растет. Планируется, что сформируется несколько новых направлений, создадут отделы. Нужны будут люди. Много людей с головами. Может быть, ты — один из таких людей. А может, тебе понравится работа с филиалами, и ты сам предпочтешь там остаться. А может... завязнешь навсегда в недрах отдела. Все в твоих руках!
— А какие отделы будут созданы?
— Не могу сказать. Все решается чуть выше. — Он провел рукой над своей головой. — Но ясно, что перспективы безграничные. Ты успел как раз к закваске большого вкусного пирога. Твоя задача на этот месяц — показать себя. Чем лучше покажешь, тем больший кусок от этого пирога ты получишь. Все в твоих руках. Покажи, какой ты профессионал. До сего дня ты показал хорошие результаты. Кстати, второй наш коммерческий директор — на фирме нас двое — начинал год назад грузчиком. Неплохой взлет, а? Дерзай! Еще есть вопросы?
— Ну... — Борис сделал неопределенный жест рукой, — тогда осталось решить с зарплатой. Я вас перебил, извините.
— Да, зарплата. Генеральный распорядился, чтобы сотрудники не теряли на переводах, — сообщил коммерческий директор с сожалением в голосе. — Я тут прикинул, сколько у тебя набежало за последний месяц. Много набежало... для менеджера много. Пятьсот сорок.
— Пятьсот восемьдесят. — Борис сам поразился своей наглости, но профессор права не раз повторял, что человек, не умеющий набивать себе цену, никогда не станет бизнесменом. Случай был как раз самый подходящий для того, чтобы поупражняться в набивании цены, и молодой человек внес необходимую поправку в расчеты коммерческого директора.
— Что? Да, действительно, с учетом сегодняшнего дня, уже больше... — Директор кивнул. — Так вот, оклад на первый месяц будет пятьсот долларов...
— Но тогда я потеряю в зарплате. — Борис произнес это без нажима, но не сомневался, что его замечание примут к сведению. Он больше не просил взять его на работу. Теперь с ним торговались о зарплате, а вопрос о назначении даже не обсуждался. Тем более что восемьдесят баксов вовсе не помешают.
— Ты получишь пятьсот плюс проценты от того, что успеешь заработать, — произнес начальник медленно, и в его голосе проступило раздражение. Похоже, Борис едва не перегнул палку. — Пятьсот и проценты, молодой человек. Надеюсь, вам удастся заработать даже больше. Ну а если нет, то, боюсь, мы ошиблись в выборе кандидатуры. Тех клиентов, с которыми еще не подписаны договоры, передайте... Володе. Все, можете идти.
— До свидания.
Борис вышел из кабинета в задумчивости. Если бы он курил, то не отказался бы сейчас от пары затяжек. Стоило обдумать положение.
С одной стороны, он пошел вверх. Похоже, он неплохо зарекомендовал себя и получил шансы сделать карьеру. Это хорошо. Плохо, что он если не нажил себе врага в рядах начальства, то подмочил свою репутацию в глазах коммерческого директора. Стоило как-то исправить эту ошибку и сделать выводы на будущее.
Феликсу Григорьевичу Лескову снился такой сон. Он, одетый в пестрые карнавальные одежды, в прекрасном настроении шагает по улице незнакомого города. В городе, судя по всему, всенародный праздник. Дома украшены, суетятся разодетые, подобно ему, люди, веселые, смеющиеся, слышится марш. Феликс Григорьевич выходит на широкую людную площадь. Человеческая река подхватывает его и влечет, оглушая канонадой радостных возгласов и ревущей до хрипоты музыкой. Он охотно подчиняется воле этого потока и топает в ногу со всеми, тем более что толпа охватывает все плотнее и, стоит чуть сбавить шаг, немедля напоминает о принципах коллективизма, наступая чьим-нибудь башмаком на пятку.
Лескову весело и хорошо. Интересно, что это за всенародный праздник без флагов, кожанок или, на худой конец, фанатских шарфов? И вообще, какой это город, какая страна? Год? Он прислушался к речи шагающих рядом, но не понял, на каком языке они говорят. Может быть, и на русском, но, как это сплошь и рядом случается в снах, ни слова не разобрать.
Ряды идущих смыкаются все теснее. Теперь при всем желании непросто будет выбраться на обочину. И есть ли обочина? Колонна движется по широченному проспекту, такому широкому, что дома по краям подернуты сизоватой дымкой.
Кажется, люди пошли быстрее. Возможно, впереди очередная площадь и сейчас станет посвободнее. Хотя каких же размеров нужна площадь, чтобы рассеять и вместить такую прорву людей?
Точно, темп возрос. Феликсу приходится почти бежать. Пару раз он сбивался, едва не упал, ноги оттаптывают безбожно, но нет времени даже на то, чтобы обернуться и выразить свое недовольство. А люди продолжают свой путь, выкрикивая не то приветствия, не то лозунги. Феликса охватывает паника, он тщетно пытается заговорить с теми, кто идет с ним бок о бок. То ли они не слышат его, то ли нарочно не реагируют. Феликс мечется, пытаясь хотя бы перейти ближе к краю проспекта: сбавляет шаг — его толкают в спину и топчут ноги, пытается сместиться в сторону — встречает отпор плечей и локтей. Он в ловушке?
Страшно оступиться в толпе. Чтобы не оказаться на асфальте, Феликс вынужден перейти на бег, тогда как окружающие, кажется, двигаются как прежде, без натуги. Они по-прежнему улыбаются, машут руками, скандируют свою тарабарщину и не обращают на своего несчастного попутчика ни малейшего внимания. Но ход толпы все стремительнее. Феликс уже бежит, спотыкается, путаясь в мешковатом своем наряде. Ему не хватает дыхания, легкие хлопают, как кузнечные меха, бок отзывается острой болью. Вперед, вперед, быстрее, быстрее...
Феликс вываливается из сна и некоторое время лежит неподвижно, глядя в темноту, пока глаза не начинают различать очертания торшера. Может, включить свет и закурить? Или все-таки снова попытаться заснуть? Кошмары редко возвращаются той же ночью.
Если закурить, то вместе с дымом в голову полезут мысли. Множество бесформенных мыслей, которые по очереди будут привлекать к себе внимание, как тянут на себя общее одеяло спящие люди, и тогда уже не уснуть. Долго не уснуть.
Подобные сны «показывали» Феликсу часто. Особенно часто в последнее время. На первый взгляд кошмары не походили друг на друга. То Феликс видел себя десантником, готовящимся к прыжку с парашютом, и замечал вдруг, что за спиной у него — обычный туристический рюкзак. Старший офицер быстро отдавал команды, и однополчане Феликса один за другим ныряли в тугой колючий ветер. Рядовой Лесков пытается объяснить, что не может прыгать, машет руками, пытается скинуть рюкзак, но его хватают и тащат к двери. Или сон про Лескова-абитуриента. Он приходит на вступительный экзамен по математике, напичканный формулами, увешанный шпаргалками и уверенный в себе на все сто. Феликс вскрывает конверт с заданием и с изумлением видит задачи по физике. Что такое? Феликс оглядывается по сторонам и видит, что сосед справа рисует систему блоков, а сосед слева чертит схему к опыту Резерфорда. Ужас! Экзамен по физике вместо экзамена по математике! А однажды, смешно сказать, Лескову приснилось, как он приходит домой, принимает душ, ложится в кровать и оказывается в нежных, но крепких объятиях двух возбужденных до предела негров. Попытки объясниться не находят понимания у темнокожих громил, а сопротивляться Феликс не может по сюжету сна. Еле успел проснуться тогда!