— Куда бы мы ни поплыли, — безучастно отозвалась Анна, — никогда я не буду твоей.
— Пусть! Но ты будешь со мной. Я покажу тебе мир, полный чудес. Я его знаю, книги открыли мне его в келье обители. Ты увидишь, как в Дамаске бьют фонтаны перед дворцами калифов, и солнце раскалывается в их брызгах… И страну блаженных эфиопов, и царство индусов, где поет птица Феникс… Ты увидишь, Анна, — говорил Даниил в упоении, — Иерусалим, и пройдешь по камням, коих касалась стопа Христа… увидишь горы, извергающие огонь и пепел, и райскую Иллирию, где живут безгрешные люди. И радостно содрогнется твое сердце, когда аквилоны и бореи будут вздымать морские пучины… И только тогда я спрошу тебя, Анна…
Но Даниил не договорил. Коротко просвистев в воздухе, и борт ладьи, под самой его рукой, ударилась и задрожала стрела.
По берегу, нагоняя ладьи, скакало множество всадников. Халцедоний, уже сменивший одежду сарацина на византийский плащ, встревоженно глядел на берег, а ярл Рагнвальд — вопросительно — на Халцедония.
— Я сдержу обещание, — сказал Халцедоний. — Черный рыцарь с золотом ждет нас у трех скал.
— Гляди, — молвил ярл. — Варяги не прощают обмана.
— Греки не обманывают.
Всадники быстро приближались, и теперь Даниилу стали тоже видны и трепещущее знамя с орлом, и Казимир на белом коне, и Злат с Шалиньяком рядом с ним.
— Я зде-есь!.. — пронзительно закричала Анна. — Здесь!..
Даниил пригнул ее к настилу, зажал рот. Анна бешено сопротивлялась, колотила ногами по борту. Халцедоний, несмотря на напрягшееся лицо, выглядел спокойным.
— Не обращай внимания, Рагнвальд. У трех скал тебя ждет золото.
Дружина Казимира скакала теперь вровень с ладьями, и слышны стали голоса.
— Остановитесь! — кричал лично сам Казимир. — Нам известно досконально, что вы похитили невесту франкского короля!..
— А тебе зачем невеста? — выкрикнул воин из второй ладьи, привыкший, видимо, к подобным перебранкам. — Ты слишком стар для постели!
Хохот одобрил его шутку.
— Стойте! — прокричал Шалиньяк. — Вам повелевает хозяин этой земли, король польский!
Но у варягов было веселое расположение духа, помноженное на предвкушение возможной стычки.
— Он на земле, а мы на воде, он нам не хозяин!
— А король у нас есть свой, и не Казимир плешивый, а Харальд Смелый!
Услышав имя Харальда, Анна прекратила барахтаться и замерла.
— Кто на ладье? Харальд, наш Харальд… — запел кто-то из воинов, и остальные подхватили:
Кто у руля?
Харальд, наш Харальд!
Кто на земле и воде,
Навсегда и везде?
Харальд, наш Харальд!
Хэй! Хэй! Хэйя!.. —
а затем снова раздался хохот, на сей раз особенно громкий.
Случилось то, что предвидел в своем спокойствии Халцедоний: ровный берег кончился, и на пути всадников встал утес, покрытый лесом. Кони остановились перед отвесной стеной, самые горячие из поляков погнали их в воду, но река у берега была глубокой.
Халцедоний насмешливо помахал Казимиру рукой. Даниил отпустил Анну, но едва разжались его руки, Анна вскочила:
— Поверни ладьи, ярл Рагнвальд!
Ярл опешил.
— Что?!
— Поверни ладьи, — властно повторила Анна. — Повелеваю тебе именем Эллисив, твоей королевы!
Здесь даже на второй ладье прекратился смех. Все с удивлением глядели на Анну.
— Что слушаешь ее! — поспешно возник между Анной и Рагнвальдом Халцедоний. — Лучше вели гребцам спешить, черный рыцарь давно ждет нас!
Но на равнодушном лице ярла шевельнулось подобие озадаченности, и он отодвинул Халцедония в сторону своей железной рукой.
— Ты назвала имя Эллисив, жены нашего короля, смелого Харальда? — спросил он Анну.
— Да!.. Елизавета — моя сестра.
Ярл повернулся к Халцедонию:
— А ты нам этого не сказал, грек.
— Разве ты не видишь, — воскликнул Халцедоний, — что ее разум помутился от страха?
Жилы на лбу ярла вздулись от непривычного умственного напряжения.
— Если ты — сестра Эллисив, значит, ты дочь конунга руссов Ярислейва? — спросил он.
— Да, да! Я дочь его, Анна!
Халцедоний снова появился перед ярлом:
— Она лжет! Разве любая женщина не может назвать себя дочерью русского князя?
Ярл вновь отстранил Халцедония.
— А если ты, — продолжал он, — дочь русского конунга, значит, ты — племянница польского короля… Эй, ты! — закричал ярл на берег. — Король, как там тебя, польский! Кем тебе доводится эта женщина?
— Как — кем?!. — выкрикнул Казимир. — То моя племян…пле… — тут голос его осип от возмущения, и все, кто были на берегу, поддержали его хором:
— Племянница!..
Ярл размышлял, шевеля губами.
— А разве королю есть смысл называть незнакомую женщину своей племянницей? А?.. — обратился он к своим воинам.
Варяги переглянулись.
— Нет, — ответил один из них, самый сообразительный.
— Нет смысла, — подтвердили все.
— Разворачивайте ладьи, — приказал Рагнвальд.
— А договор? — закричал Халцедоний, предчувствуя беду. — Ты подписал договор и скрепил клятвой на мече! Какая разница, за кого тебе получать золото! Много золота!..
— Мы не договаривались торговать сестрами своих королев, — сурово ответил ярл.
Весла вспенивали воду, ладьи поворачивали против течения. Халцедоний кричал что-то и доказывал, ярл его не слушал и правил веслом. Днище скрипнуло по прибрежному песку.
Ликующая Анна спрыгнула с ладьи и шла к берегу по пояс в воде, и на лице ее были не то брызги, не то слезы.
— Злат! Шалиньяк!.. Дядя!.. — она виновато потупилась перед Казимиром. — Прости меня…
— Какие могут быть ссоры между родственниками! — вскричал король, гарцуя на крутом берегу. — Мы поссоримся, мы помиримся, на то мы и родственники!
— А разбойники?.. — вспомнила Анна.
— Разбойники повержены!
Казимир взмахнул рукой, польские воины принесли и поставили перед Анной свою ношу, и механический человек выкрикнул: «прозит!».
— Не забывай в Париже старого дядю Казимира! — король спешился, заключил Анну в объятия и прослезился.
— Спасибо, дядя, — тоже растрогалась Анна. — Так… сколько ты хочешь за него?
— Матка Бозка! — в отчаянии воскликнул король. — Она опять за свое!.. Я тебе сказал — это подарок!
— А я сказала — я заплачу!