Поросенок-официант, брезгливо поджав губы, начертил что-то в блокноте. Затем извлек калькулятор, произвел нехитрый подсчет.
— Расплатитесь, пожалуйста, сразу, — сказал он и назвал сумму.
— С каких это пор здесь платят вперед? — взвился Сердюк.
— С сегодняшнего дня, — злобно ответил поросенок. — Если вас наши правила не устраивают...
— Устраивают-устраивают! — Я вытащил из кармана бумажник. — Вот, возьмите.
Официант внимательно изучил на просвет купюры и, притворившись, будто не заметил щедрости чаевых, убрался за дверь.
— Клянусь, Василь Палыч, полтора года назад здесь ничего подобного... — начал было возмущаться Сердюк, но поймал мой взгляд и примолк.
Он сообразил: вот-вот начнется Главное.
— Дорогие коллеги, — сердечно произнес я. — Шановные паны. Сейчас мы с вами съедим котлеты, запьем минералкой и отправимся в посольство. А по дороге рекомендую вам забыть кое-что из того, что видели сегодня. Никаких особых происшествий в Кремле не было. Никаких переговоров в подъезде не было. С паном Болеславом мы вовсе не встречались.
— Уже забыл, — с ходу выпалил Сердюк и для убедительности потряс головой. — Какой Болеслав? В глаза его не видели!
— Ничого не бачив, ничого не чув, — степенно проговорил шофер Яша. — Не хвылюйтесь, пан Козицкий. Я буду мовчаты.
Охранники Олесь и Дмитро приосанились.
— Мы тоже, Василь Палыч, — сказали они хором. — Могила.
Все четверо еще не вполне понимали, что происходит, но по моему тону догадывались о важности происходящего.
— Не торопитесь. — Я покачал головой. — Сначала выслушайте меня и хорошенько подумайте.
Обычных уверений в лояльности мне теперь было мало. Я предпочитал открыть карты. Охранники, водитель и референт сами должны были взвесить «за», «против» и сделать осознанный выбор. С точки зрения политической стратегии, мой секретный договор с Главой администрации Президента России был почти безупречен: как и планировалось в Киеве, мы поддерживали наилучшего для нас кандидата. С точки зрения экономической тактики, дело обстояло еще лучше: я не только не поступался безопасностью своей державы, но и зарабатывал в ее бюджет приличные деньги. Однако чисто формально мое обещание молчать, даденное представителю чужой страны, тянуло на серьезный должностной проступок. Утаивание информации. Сговор за спиной народа. Постыдный торг с Кремлем. Это — приговор любому из политиков. Оппозиция распнет Макара, если узнает. Но прежде Макар показательно распнет меня.
— ... Я понимаю, — говорил я, переводя взгляд с Сердюка на Яшу, с Яши на охранников, — что государственный интерес Украины можно понимать узко и широко. Узость взгляда ненаказуема, но мелкий выигрыш сегодня обернется крупным проигрышем завтра...
Водитель Яша наморщил лоб, вникая в мои слова. Мысль о двух разных подходах к одному и тому же интересу была для него новой.
— ... Я знаю также, — говорил я, — что, кроме высшего руководства в моем лице, у вас есть и непосредственные начальники. И в Москве, в Гагаринском, — кивок в сторону шофера, который состоял в штате московского посольства, — и в Киеве, на Крещатике... — На главной улице нашей столицы располагалось Управление Безпеки.
Сердюк виновато потупился.
— ... Мне хорошо известно, — говорил я, — что от вас требуют составления ежедневных отчетов, устных или письменных. Что ж, таков порядок, не мне его менять. Однако вы сами вольны выбрать, что напишете или скажете о сегодняшнем дне. Я на вас не давлю, шановные паны. Я просто обрисовываю ситуацию...
Дмитро и Олесь смущенно заерзали.
— ... Вы можете проявить принципиальность и обо всем доложить по инстанции, — закончил я. — Вас поблагодарят, а в Республике Украина будет другой премьер-министр. Только учтите: кем бы он ни был, он никогда не возьмет вас в охранники, водители или референты. Никто не любит вероломства, имейте в виду.
Быть может, я изъяснялся со свитой в слишком жестком тоне. Но сейчас лучше немного перестараться. Свита обязана ясно представлять последствия своих возможных поступков — и в том, и в другом случае.
— Василь Палыч!..
Как я и думал, первым на мою суровую тираду опять-таки откликнулся Сердюк. Глаза референта увлажнились.
— Василь Палыч! — с чувством произнес он. Похоже, личный мой гэбэшник был натуральным образом взволнован. — Да ни за что!.. Да мы за вас сдохнем, если надо!.. Ну, скажи, Яшка, нет, что ли?
— Це правда, — коротко кивнул наш серьезный водитель. — Можете на нас покластыся.
— Могила, — звенящими от волнения голосами повторили оба охранника. — Могила. — Никаких других слов им почему-то в голову не пришло.
Глядя на преданные лица свиты, я сам едва не расчувствовался и не пустил слезу, что никак не отвечало бы моему высокому рангу. Положение невольно спас поросенок-официант. Он очень вовремя ввалился к нам с тяжелым подносом в руках. Патетическая пауза исчерпалась сама собой.
— Вот ваш заказ, — хмуро сказал официант, выгружая с подноса тарелки и разливая минералку по бокалам. Сделав свое дело, поросенок задержался у стола. Опасные борцовские габариты Сердюка все еще не давали ему покоя.
— Ну, чего ты на нас уставился? — с недовольством спросил его мой референт. В присутствии соглядатая даже родная киевская котлета застревала в горле. — Никогда раньше не видел, как обедает официальная делегация?
— Делега-а-а-ция... — пробурчал поросенок, уходя. — Те вон тоже говорили, что кандидат в президенты. Сожрали на триста баксов...
Смысла этих загадочных слов работника общепита никто из нас толком не понял. Когда официант вышел, Сердюк покрутил пальцем у виска.
Дальнейший обед проходил в молчании и без свидетелей. Котлеты оказались вполне пристойными, овощной гарнир — средним, а вот выбранная патриотом Сердюком минеральная вода — просто несусветной дрянью. Горькая, почти не газированная, какая-то маслянистая, вода эта имела, должно быть, привкус калийной соли — единственного в Крыму полезного ископаемого, запасы которого более-менее приближались к промышленным. И чего мы так вцепились в этот полуостров? — внезапно осенило меня, но я тут же устыдился своих малодушных мыслей. Крым — наша территория, да будет земля пухом Никите Сергеичу. Дареное не дарят обратно. Премьер-министру Украины даже думать о подобных вещах было строго противопоказано. Стараясь больше не думать ни о чем, кроме котлет и минералки, я закончил трапезу и в сопровождении свиты покинул негостеприимные стены «Трех поросят».
Среди достоинств старой машины «чайки» главными были ее мягкие амортизаторы. Уже на обратном пути в посольство меня стало сильно клонить ко сну. Зевая, я добрался до гостевых апартаментов, не раздеваясь рухнул на ближайший диванчик...
И был разбужен деликатным похлопыванием по коленке.
Кое-как я протер глаза: надо мною наклонялся Устиченко — хозяин особняка в Гагаринском переулке, мой преемник на посту Чрезвычайного и Полномочного посла Украины в России.