– В гараж приходите... Через десять минут разгрузим, – предложил старший прапорщик.
– Я подожду... Чтобы не возвращаться... Потом сразу отдыхать лягу... Вы-то хоть в зиндане выспались, а мне пришлось по горам за вами лазить...
* * *
Гараж располагался чуть дальше штабного корпуса, и когда полковник шел туда с Селиверстовым, навстречу несколько раз попадались офицеры батальона, разглядывающие незнакомого полковника с любопытством. Вообще-то странно выглядела ситуация, когда полковник даже не познакомился с командиром батальона, и многие считали это плохим для комбата признаком. Никто не брал во внимание, что полковник только что выбрался из опасной ситуации, и у него просто не было возможности добраться до кабинета командира части.
В гараже были распахнуты все ворота, в которые параллельно втаскивали грузовики и БТР. Командовал процессом какой-то человек в чистой черной спецовке и такой же черной шапочке. Видимо, механик.
Люк для десантирования пришлось открывать с помощью лома и кувалды. Для транспортировки его с трудом закрыли, после транспортировки открывали с еще большим трудом. Но все же открыть смогли. Рядовой Селиверстов первым нырнул в люк, через несколько секунд выбрался и передал полковнику его бушлат и спортивную сумку.
– Бушлат как новенький, товарищ полковник...
И даже пыль рукой стряхнул.
– Спасибо... Что теперь с техникой? – спросил Раскатов.
– Акт будем составлять, писать заявку на запчасти, потом восстанавливать... – сказал Лошкарев. – А машины... Восстановлению не подлежат... Их сразу на запчасти... Но они и без того по три срока отбегали, давно пора списать было...
Пожав руки старшему прапорщику и солдату, Раскатов направился в казарму. Офицеры, как оказалось, уже отдыхали. Впрочем, он сам велел им отправляться отдыхать.
– Товарищ майор приказал разбудить его, как вы придете, – доложил дневальный.
– Не надо. Пусть отдыхает...
И самому полковнику отдых требовался, может быть, в большей степени, чем им...
* * *
– Товарищ полковник...
Раскатов с трудом открыл глаза. Рядом с кроватью стоял дневальный.
– Посыльный прибежал из штаба. Подполковника Расько в штаб полка вызывают. Если вы хотите с ним встретиться, он готов, если сейчас не можете, он будет на месте только завтра к обеду... Что передать?
Полковник несколько секунд подумал. К разговору с командиром батальона следовало еще подготовиться, требовалось еще выяснить все подробности у Тихонова и потом только высказывать свое мнение и выслушивать мнение подполковника Расько.
– Передай, что я после контузии плохо себя чувствую. Встретимся завтра...
– Понял, товарищ полковник. Разрешите идти?
Раскатов махнул рукой и отвернулся к стене, надеясь уснуть снова. Головная боль его так и не оставила, разве что совсем немного. Только тошнота прошла. А вот поспать следовало бы еще. Может быть, даже до следующего утра...
Он опять заснул и проснулся только от шума в коридоре, от топота множества ног. Посмотрел на часы. Понял, что солдаты возвращаются с ужина. И тут только вспомнил, что об обеде для пленников офицеры отряда позаботились, а об обеде для полковника позаботиться забыли. Может, просто не захотели будить. Но он не чувствовал голода, и потому сам инициативы не проявил.
Шум за дверью внезапно стих. Должно быть, кто-то дал команду проходить мимо двери отрядной канцелярии тихо, как на боевом задании. Заботятся... Если так заботятся, понял полковник, значит, он в самом деле выглядит неважно.
Раскатов поднялся и быстро оделся. Глянул на себя в зеркало. Вид по-прежнему не самый свадебный, и о таком человеке, если его уважаешь, хочется позаботиться... В кабинете было слегка душно, и полковник окно открыл. Потом нашел в сумке пакет с туалетными принадлежностями и пошел в умывальник.
В умывальнике он еще раз посмотрел на себя в зеркало. Конечно, кому-то идет многодневная небритость, а в условиях боевых действий небритыми ходят все, даже солдаты, хотя в казарме есть горячая вода и побриться вполне можно. Дело командира требовать от солдат аккуратности или позволять им походить на боевиков. Но это, как мода... Все три офицера отряда тоже если еще и не бородачи, то уже близко к этому. Но, чтобы выглядеть аккуратнее, чтобы выглядеть здоровее, чем ты есть на самом деле, бриться следует, решил Раскатов.
Он долго растирал по подбородку и по щекам гель для бритья. Руки почему-то были вялыми и усталыми – словно чужими. Это состояние следовало побороть. После бритья Раскатов туалетной водой полился обильно. И лицо, и тело, и одежду, чтобы не было запаха пота. Посмотрел на себя еще раз внимательно в зеркало. Вид стал менее болезненным. Хотя рану на голове было заметно издали – пластырь был телесного цвета, а волосы совсем другого. Но куски пластыря можно чем-то прикрыть. Фуражку Раскатов потерял во время взрыва и не сообразил попросить рядового Селиверстова поискать ее. И ладно. Фуражка в этом случае все равно не подойдет – рану натирать будет. Надо просто камуфлированную косынку найти. Наверняка у Макарова есть. Надо попросить, пусть подыщет.
Раскатов поднял голову выше, чтобы самому рану не видеть. Лицо совсем другим показалось. И только тогда почувствовал, что даже голова стала болеть меньше. Он уже давно знал, что собственный внешний вид создает и соответствующее настроение. И со стороны человека оценивают в первую очередь по внешнему виду. Не зря же существует поговорка, что встречают по одежке... А то, как встречают, дает человеку ощущение себя. Когда хорошо встречают, и чувствуешь себя иначе. Даже просто когда в зеркало с удовольствием на себя смотришь, тоже чувствуешь себя иначе. Но это не всегда бывает нужно... Например, тому же Макарову и двум его старшим лейтенантам, их солдатам внешняя грубость, небритость, легкое пренебрежение к уставной форме одежды – все это дает возможность и самим чувствовать себя раскованнее, и на противника производит соответствующее впечатление. А полковнику Раскатову сейчас другое надо было. Ему необходимо было себя чувствовать лучше, и он, даже после простого умывания и бритья, стал яснее соображать и готов был начать то, ради чего он сюда и приехал. И еще он готов был подумать над тем, над чем ему обязательно нужно было подумать, чтобы не чувствовать себя подлецом, – как можно помочь Умару. И это, пожалуй, главное сейчас... Если завтра приедет следователь из прокуратуры, тогда уже может быть поздно...
* * *
Макаров оказался у дверей умывальника, когда полковник выходил оттуда.
– Я, товарищ полковник, как раз поторопить хотел. Ужин в столовой ждет... А то мы сегодня...
– Пленников покормили?
– Старший лейтенант Рубашкин взял это на себя. Ему, кажется, нравится быть официантом у боевиков. Начальника караула предупредили, чтобы никого, кроме наших, к пленникам не пускал... Согласился без уговоров...
– У тебя, Сергей Вячеславович, косынка лишняя найдется? Голову прикрыть... Фуражка рану натирать будет...