Чайлз сразу же понял, что президент не знает о предложении Гувера. Если он и видел его, то не прочитал. «У меня была возможность полностью объяснить ему план и методы действий Бюро, а также причины, по которым Бюро следует расширить сферу своих операций в мире, — доложил Чайлз. — Он выразил озабоченность в отношении того, что разведывательная организация, охватывающая весь мир, может заработать репутацию гестапо».
Уже не первый раз на слуху Гувера его людей сравнивали с нацистами. Впервые он услышал об этом от президента.
Трумэн обратился к самым опытным специалистам в Госдепе и министерстве обороны, чтобы найти новое направление для разведки и национальной безопасности США. 20 ноября дюжина таких специалистов собралась в позолоченных покоях госсекретаря. Под председательством заместителя госсекретаря Дина Ачесона переговоры мало что решили, за исключением того, что «президент прямо заявил, что действия ФБР не должны выходить за границы Соединенных Штатов» [198] .
На этом заседании молча сидел человек, который был весьма заинтересован в будущем американской разведки, — Алджер Хисс из Управления по особым политическим делам Госдепа. Восходящая звезда американской дипломатии, Хисс находился в Ялте, когда Рузвельт, Черчилль и Сталин пытались набросать план послевоенного устройства мира. Он был коммунистическим агентом в правительстве Соединенных Штатов на протяжении десяти лет.
В тот же день руководители внешней разведки в Москве получили будоражащее экстренное сообщение от их резидента в Лондоне. «Американцы в настоящее время ведут расследование в отношении другой советской разведывательной организации в США» [199] , — докладывал Ким Филби, старший офицер разведки Великобритании и советский «крот». Филби нашел эту секретную информацию в телеграмме от Уильяма Стивенсона — главы британской разведки в Вашингтоне. Безупречным источником информации Стивенсона был директор Федерального бюро расследований.
Гувер изложил это дело неделей позже, представив президенту, министру юстиции и госсекретарю поразительный семидесятистраничный совершенно секретный доклад. Его досье под заголовком «Советский шпионаж в Соединенных Штатах» было датировано 27 ноября 1945 года. В нем называлось много имен. Одним из названных был Гарри Декстер Уайт, который трудился не покладая рук, копируя планы для Международного валютного фонда и Всемирного банка по поручению министерства финансов Соединенных Штатов. Другим был Алджер Хисс, который помогал создавать структуру Организации Объединенных Наций. Гувер сообщал президенту, что двое главных интеллектуалов-создателей американских планов послевоенного устройства мира — шпионы коммунистов.
Президент не придал значения сообщению Гувера. Он редко читал досье ФБР и служебные записки по национальной безопасности. «Президент Трумэн не был человеком, который ценил или понимал разведку, — сказал Карфа Делоуч, доверенный помощник Гувера. — Он считал Гувера своим врагом и обращался с ним соответственно» [200] .
Теперь директор и президент стали непримиримыми врагами. Их политическая борьба превратилась в войну за национальную безопасность Соединенных Штатов. Гувер проработал при семи начальниках со времен Первой мировой войны и никогда не стоял перед президентом как враг. Он втайне получил исключительные полномочия от Франклина Рузвельта на ведение политической войны в Америке и намеревался использовать их независимо от того, знал об этом Трумэн или нет.
Гувер был убежден, что президент — слабое звено в цепочке власти. Он полагал, что ему самому придется возглавить генералов, политиков и американский народ в войне с коммунизмом. Он видел в ФБР самую мощную силу в Америке в борьбе не на жизнь, а на смерть на внутреннем фронте.
Перед мысленным взором Гувера была большая карта. Его разведка не ограничивалась границами США. Угрозы, с которыми он сталкивался, шли из Берлина в Нью-Йорк, из Москвы в Нью-Мексико, из Токио на Гавайи. Он полагал, что Советы планируют нанести внезапный удар по Соединенным Штатам, а американские коммунисты станут их ударными частями. Он должен был распространить разведывательную сеть и власть Вашингтона по всему земному шару, чтобы защитить Соединенные Штаты. Его полем боя был весь мир.
В конце 1945 года Гувер начал заполнять папку с секретными разведданными. Он делал единственные в своем роде экземпляры донесений своих помощников, посланных ему, и писал свои мысли на полях, нажимая на авторучку и выписывая каракули синими чернилами. Оттиск начальной буквы его имени — Г превращал его слова в приказы.
Читать его написанные от руки замечания — все равно что слушать, как он думает вслух. Его гнев носил личный и политический характер, он был едким и безжалостным, лающим и кусающим. Его мысли парили высоко, и у него были приступы, когда он издавал шипящие звуки. Его чувство юмора было саркастическим, иногда обидным. Его знания были огромны, хотя мышление — узко.
Эти папки заполнялись на протяжении двадцати семи лет. Фактически они являются дневником Гувера и составляют его тайную историю холодной войны. Прежде всего, они выявляют его постоянный страх, что Америка может проиграть войну с коммунизмом.
В 1946 и 1947 годах Гувер вел сражения на трех фронтах. Он боролся за власть американской разведки. Он воевал за то, чтобы убедить руководителей Америки в том, что холодная война может длиться всю их оставшуюся жизнь. И он начал вести политическую войну с президентом.
Гувер пришел в ярость, когда узнал о планах Трумэна назначить нового директора Центральной разведывательной службы, который будет заявлять о своих правах на руководство операциями ФБР по выявлению шпионов и предателей. «Совершенно невыполнимо», — написал он министру юстиции Тому Кларку 15 января 1946 года. Это «погубило бы любое существующее ведомство, включая Федеральное бюро расследований» [201] . Министр юстиции возразил на такую прямоту. Гувер открыл ответный огонь: «Я совершенно не разделяю взгляды А. Г. <…> Уступка может в конечном счете привести даже к еще большим трудностям. Г.».