«Она была настоящей сумасшедшей, — сказал специальный агент ФБР Джек Данахай, который не один год работал с этим делом. — У нее были фанатики-любовники — фашисты в Италии и коммунисты в Соединенных Штатах» [207] . Когда она обратилась в ФБР, «она старалась очаровать каждого агента в конторе, с которым разговаривала… Нас это беспокоило. Но, послушайте, осведомителей мы находили не в монастырях, знаете ли».
В Бюро всегда были сомнения в отношении Бентли. Она была алкоголичкой, но обладала хорошей памятью, когда была трезвой. Ее история была странной, но вот что было правдой: Бентли была тайным агентом, служившим в сети советских шпионов. Она назвала имена — всего восемьдесят, хотя ни один из этих людей не попал в тюрьму за шпионаж и лишь двое были осуждены за какое-то преступление.
Гувер решил принять признания этой эксцентричной отступницы.
Ее откровения позволили ФБР начать выявлять очертания советской разведывательной сети, которая на протяжении двенадцати лет старалась проникнуть в правительство Соединенных Штатов. После того как ФБР поверило в честные намерения Бентли, Гувер откомандировал 227 агентов на это расследование. Но он уже поделился сутью этого дела со своим британским коллегой-разведчиком в Вашингтоне. Это сообщение было передано в Лондон, а затем отправлено в Москву благодаря Киму Филби.
Советы быстро предупредили Филби об опасности. Они приказали большей части своих разведчиков с военных времен покинуть Соединенные Штаты и оборвали связь со многими из своих сетевых агентов. Когда сотрудники ФБР начали искать советских шпионов, они обнаружили, что пытаются поймать арканом тени.
Президент Трумэн прочел следующий доклад Гувера Белому дому 29 мая 1946 года с недоверием.
«В Вашингтоне существует разветвленная советская шпионская сеть» [208] , — написал Гувер в «личном и конфиденциальном» сообщении президенту и министру юстиции. «В нее вовлечен ряд высокопоставленных правительственных чиновников, имена которых будут приведены ниже». Некоторые имена в списке поражали. Среди подозреваемых были заместитель госсекретаря Дин Ачесон и бывший помощник министра обороны Джон Дж. Макклой — два столпа американского истеблишмента, антикоммунистические взгляды которых никогда не ставились под сомнение.
Министр юстиции и этому не поверил. «Это было время какой-то истерии» [209] , — сказал Кларк. Но он учился принимать власть тайной разведки Гувера всерьез. Он обнаружил, что Гувер и за ним ведет наблюдение. «Когда бы ни приходила обо мне в министерство какая-нибудь уничижительная информация, они помещали ее в ту папку, — сказал Кларк. — Это было возмутительно».
«Нам следует помериться силами»
Гувер продолжал пытаться убедить Белый дом в том, что сталинские шпионы стремятся украсть у Америки секрет атомной бомбы. Его побуждал к этому начальник разведки ФБР Мики Лэдд — сын американского сенатора из Северной Дакоты. Лэдд призывал к тотальной, открытой войне с коммунизмом, включая массовые аресты и задержания людей, подозреваемых в подрывной деятельности, в рамках контрразведывательной деятельности. Лэдд хотел внести каждого из приблизительно 80 тысяч членов Коммунистической партии Соединенных Штатов в тайный «алфавитный указатель безопасности» ФБР. Оказавшись однажды занесенными в него, они могли быть арестованы по ордеру на массовые аресты «в случае крайней необходимости» [210] .
Гувер согласился. Не сообщая о существовании «алфавитного указателя безопасности», он сказал министру юстиции генералу Кларку, что ФБР собирается «более интенсивно проводить расследование деятельности коммунистической партии» и «составить список всех членов коммунистической партии и тех лиц, которые были бы опасны в случае разрыва дипломатических отношений с Советским Союзом» [211] . В самых простых выражениях Гувер написал, что политический кризис может привести к необходимости «немедленно задержать большое количество американских граждан».
Война Гувера с Белым домом углубилась. Он просил денег, чтобы нанять еще сотни людей для ведения сбора информации о советской шпионской сети и подрывной деятельности коммунистов. Вместо этого Трумэн убрал шестьсот агентов Гувера — почти каждого седьмого с переднего края борьбы ФБР с коммунизмом — как было отражено в первом проекте бюджета, который он послал в конгресс. ФБР не сталкивалось с таким сокращением с тех пор, как Гувер стал его директором. Гувер отреагировал на это урезание приказом своим зарубежным агентам возвращаться на родину.
8 июля 1946 года Гувер велел своим агентам в Латинской Америке и Карибском бассейне немедленно сворачивать свою деятельность. Он пообещал новому директору Центральной разведки генералу Хойту Ванденбергу год на гладкий переходный период. Но к концу лета ФБР оставило после себя лишь пустые кабинеты и рассерженных послов.
«Действуйте быстро и убирайтесь как можно скорее» [212] , — скомандовал он. Через семь недель почти все сотрудники ФБР уехали из Центральной Америки и Карибского бассейна; вскоре их не стало и в Южной Америке. «Все следственные досье, незаконченные и закрытые, были сожжены» [213] , — доложил в штаб-квартиру помощник Гувера С. Х. Котенок Карсон, когда свернул все операции в Мексике, Гватемале, Коста-Рике, Никарагуа, Сальвадоре, Гондурасе, Венесуэле, на Гаити и Кубе.
Гувер отправился в Белый дом и предложил закон. Если президент хочет, чтобы ФБР перестало заниматься разведывательной деятельностью за рубежом, если он хочет поставить во главе ее директора Центральной разведки, пусть он это и получит.