Гувер признал «беспокойство и опасения ответственных руководителей», которые нуждаются в информации о намерениях и возможностях Советского Союза и его союзников. Он сказал, что удовлетворит их нужды. Он будет контролировать разведданные, собранные за рубежом агентами ФБР, дипломатами и военными. Эксперты Государственного департамента в Вашингтоне будут анализировать эту работу. Бюро будет продолжать охоту за иностранными шпионами и прослушивать телефонные разговоры коммунистов об их планах в Соединенных Штатах.
Хорошая разведка могла предотвратить еще один Пёрл-Харбор. «Будущее нападение может быть нацелено на американскую территорию, — сказал Гувер. — Его катастрофические последствия можно свести к минимуму с помощью разведки, которая будет предупреждать нас и тем самым давать нам возможность подготовиться. Современные успехи науки и ее приложения к военной области являются предупреждением о том, чего мы можем ожидать, но этого недостаточно: мы должны подготовиться, вооружившись знанием о том, когда, где и как на нас будет совершено нападение. Мы можем сделать это, только охватив разведкой весь мир».
Гувер сказал: «ФБР могло бы обеспечить охват разведкой всего мира силами приблизительно 1200 служащих, что будет предположительно стоить 15 миллионов долларов в год». Он подчеркнул, что по контрасту с этим планом план для ЦРУ предполагал до 3 тысяч служащих с годовыми затратами 60 миллионов долларов. Гувер осудил предложение для ЦРУ как всего лишь «грезы мечтательных, но непрактичных строителей империи».
Контр-адмирал Роскоу Хилленкоттер только что стал третьим директором Центрального разведывательного управления за четырнадцать месяцев. (Гувер и его помощники встречались с адмиралом и нашли его «очень откровенным в своих высказываниях о том, что он ничего не знает» [227] о своей новой работе.) Гувер доказывал, что разведка должна быть «профессией, а не просто пребыванием на другой должности»; приглашение для руководства разведывательной деятельностью военных на год-другой было «несправедливым для нации». Больше всего, по утверждению Гувера, Америка не хочет, чтобы Центральное разведывательное управление возглавил призрачный царь, который стал бы руководить разведывательными операциями Соединенных Штатов, оценивать собранные секреты и выносить решение о работе агентов ФБР, работающих за границей.
Гувер завершил свой тайный брифинг, сыграв на страхах президента перед тайной полицией. «К счастью для нас, — сказал он, — больше нет ужасного примера того, что может случиться из-за создания одной огромной централизованной суперорганизации, которая и ведет расследования, и судит, как немецкое гестапо».
«Это трагедия»
Гувера обошел соперник, красноречие которого вознеслось еще выше. Аллен Даллес был главным протеже Дикого Билла Донована, звездой юридической фирмы Донована на Уолл-стрит и братом Джона Фостера Даллеса — «теневого» госсекретаря от Республиканской партии. Попыхивая своей трубкой, он давал вежливые, изысканные и фактически скользкие показания на закрытых слушаниях конгресса по Закону о национальной безопасности 27 июня 1947 года.
Даллес заявил, что проект нового ЦРУ хорош. В США имелся «исходный материал для создания величайшей разведки в мире» [228] , — сказал он. Несколько дюжин опытных людей за границей должны были с этим справиться. «Я не верю в крупную организацию, — сказал он. — Она должна быть небольшой. Если она станет большим спрутом, она не будет хорошо функционировать… Деятельность этой службы не должна ни бросаться в глаза, ни быть слишком засекреченной и малопонятной, как любят предполагать детективы-любители. Для успеха требуется лишь упорный труд, проницательность и здравый смысл».
Месяц спустя, 26 июля, президент Трумэн подписал Закон о национальной безопасности, по которому ФБР не получило новых полномочий вести холодную войну, директору же ЦРУ их было дано много.
С того дня Гувер начал следить за ЦРУ, прослушивать телефонные разговоры его сотрудников, заподозренных в сочувствии коммунистам или склонности к гомосексуализму. Читая донесения о «полнейшей неразберихе» в Управлении, Гувер прокомментировал: «Трагедия в том, что истинное — фальшивое (притворное) — лицо ЦРУ не разоблачено». [229] Управление просило у ФБР людей, опытных в ведении шпионажа. Гувер согласился, надеясь и ожидая, что его люди будут его «засланными казачками» в ЦРУ. Немногие стали ими — слишком немногие, чтобы удовлетворить Гувера, — хотя один из них вскоре донес: «Если народ этого государства рассчитывает на ЦРУ в его нынешнем виде в том, что оно предотвратит еще одну катастрофу, подобную Пёрл-Харбору, то ему нужно прямо сейчас начинать копать себе укрытия».
Политическая война Гувера усиливалась с каждым месяцем. «Мне кажется пустой тратой времени вложение средств в эту организацию» [230] , — написал он после того, как провел сотрудников ЦРУ по учебному центру ФБР. Он яростно отверг черновик текста учтивого письма, составленного его помощником, директору ЦРУ: «Будьте добры, выбросьте всю эту праздную болтовню. Мы знаем, что они в нас не нуждаются» [231] . Когда из ЦРУ спросили, что в ФБР известно о Коминтерне, Гувер закрыл тему: «Не тратьте на это время. У нас есть более насущные вопросы» [232] .
Гувер быстро образовал альянс с новым министром обороны Джеймсом Форрестолом — воротилой с Уолл-стрит, который до этого руководил морским ведомством. 24 октября 1947 года Гувер главенствовал на заседании в Пентагоне, на котором присутствовали руководители ЦРУ, армейской и военно-морской разведки и президентского штаба национальной безопасности. Он сослался на «широко распространенную в настоящее время веру в то, что наша разведывательная группа совершенно некомпетентна» [233] . Он яростно напал на Госдепартамент из-за утечки из него информации о расследовании в Нью-Йорке большой коллегией присяжных дела коммунистической партии. Он объяснил подозрения ФБР в отношении влияния ученых «левого» толка, работающих в недавно созданной Комиссии по атомной энергии — гражданских лиц, осуществляющих контроль за самым смертельно опасным оружием Америки. Члены комиссии сказали ему, что в Америке ничего не знают о советской угрозе.