— Ваша жена, — еще раз попыталась она завести разговор, стараясь подделать ободряющий тон общительного самца, тон, которого он мог ждать от кого-нибудь из его собутыльников. — Дом она себе забрала?
— Да… хотя… нет… — Он глубоко вздохнул. — Мне пришлось продать его и половину денег отдать ей. Она переехала в Брэдфорд. Я остался здесь.
— Здесь — это где? — спросила она, поведя подбородком в сторону шоссе, чтобы напомнить ему, как далеко она его уже завезла.
— В Милнафуа, — он усмехнулся, словно стесняясь этого названия.
На взгляд Иссерли, название было не хуже других, может быть, даже лучше, чем «Лондон» или «Данди», которые она выговаривала с трудом. Она понимала, впрочем, что для него «Милнафуа» означало несусветную глушь.
— Там ведь и работы-то никакой нет, — сказала Иссерли, подпустив в голос интонацию прозаичного, мужественного, как она надеялась, сочувствия.
— А то я не знаю, — пробормотал он. И следом, голосом много более высоким и громким, так что она даже испугалась: — И все-таки, падать духом не следует, а?
Иссерли, не поверив своим ушам, уставилась на него — да, все так: он попытался изобразить оптимиста и потерпел полный провал. Он даже улыбочку соорудил на залитом потом лице — такую, точно понял вдруг, что слишком уж открыто признаваться в своем лентяйстве опасно, что если он скажет ей: да, я всегда жил на пособие, это может повлечь за собой серьезные последствия. Виновата ли в этом она, назвавшаяся юристом? Испугался ли он того, что она способна устроить ему крупные неприятности? Или того, что в один прекрасный день может выясниться: она обладает какой-то официальной властью над ним? Может быть, ей стоит рассмеяться, попросить у него прощения за обман и начать все сначала? Сказать, что она работает в магазине, продает компьютерные программы или женскую одежду больших размеров?
Большой зеленый знак на обочине сообщил, сколько миль осталось до Дингуолла и Инвернесса: не много. Слева от дороги земля уходила вниз, открывая вид на поблескивавший берег Кромарти-Ферта. Было время отлива, все камни и песчаные отмели повылезали наружу. На одном из камней лежал, точно севшее на мель судно, одинокий пригорюнившийся тюлень.
Прикусив губу, Иссерли понемногу смирялась со своей ошибкой. Юрист, продавщица, мать семейства: разницы не было никакой. Он ей не подходит, вот и все. Она выбрала не того, кого следовало. В который раз.
Да, теперь было совершенно ясно, куда направлялся этот здоровенный, обидчивый качок. В Брэдфорд, повидаться с женой — ну, по крайней мере, с детенышами.
Что, на взгляд Иссерли, и делало возню с ним слишком рискованной. Наличие детенышей может здорово все усложнить. Как она ни желала его — до нее только теперь начало доходить, сколько сил уже потрачено ею на то, чтобы его заполучить, — осложнения ей были решительно ни к чему. Придется от него отказаться. Пусть возвращается в свой мир.
Остаток пути оба просидели в молчании, словно стыдясь того, что не оправдали надежд друг друга.
Машин вокруг становилось все больше, Иссерли и ее стопщика уже всосала в себя чинная очередь автомобилей, которая выстроилась к подвешенному над фьордом, как туго натянутый канат, многорядному Кессокскому мосту. Еще раз взглянув на своего пассажира и увидев, что он отвернулся от нее и разглядывает раскинувшуюся по далекому берегу промышленную зону Инвернесса, Иссерли ощутила острую горечь утраты. Он всматривался в этот игрушечный, словно сошедший вместе с остальными такими же с конвейера уродливый городок с той же ненасытной увлеченностью, с какой совсем недавно любовался ее грудью. Крохотные грузовики заглатывались воротами завода — и это было всем, что ему теперь требовалось.
Перестроившись в левый ряд, Иссерли нажала на педаль акселератора, машина ее пошла быстрее, чем в любую из минут этого дня. И не только потому, что такую скорость навязал ей поток автомобилей, в котором она двигалась: Иссерли не терпелось поскорее покончить с этой историей. Усталость вернулась к ней, полная мстительных намерений: ей страшно захотелось найти при дороге какое-нибудь затененное пристанище, откинуться на спинку сиденья и хоть немного поспать.
На другом конце моста, там, где он снова соединялся с землей, Иссерли с мучительной, ревностной сосредоточенностью преодолела кольцевую развязку и выбралась из потока направлявшихся в Инвернесс машин, более чем способного затянуть туда и ее. Проделывая это, Иссерли не пыталась согнать с лица гримасу тревоги: все равно она его уже потеряла.
Впрочем, чтобы нарушить молчание последних проводимых ими вместе минут, она предложила ему на прощание маленькое утешение:
— Я провезу вас немного дальше, за поворот на Абердин. Тогда вы, по крайней мере, будете знать, что все проезжающие мимо машины идут на юг.
— Да, отлично, — бесстрастно отозвался он.
— Кто знает? — пытаясь развеселить его, сказала Иссерли. — Может быть, к наступлению темноты вы уже доберетесь до Брэдфорда.
— До Брэдфорда? — он, нахмурившись, повернулся к ней и с вызовом спросил: — С чего вы взяли, что я еду в Брэдфорд?
— Разве вы не собираетесь навестить детей? — напомнила она.
Неловкая пауза, затем:
— Я их никогда не навещаю, — с вызовом сообщил он. — Даже не знаю, где они живут. Где-то в Брэдфорде, это все, что мне известно. Джанин — моя бывшая жена — знать меня не хочет. Для нее я больше не существую.
Он смотрел вперед, на дорогу, словно прикидывая, сколько тысяч городов лежит там, на юге, и сопоставляя полученный результат с числом тех, в которые собирается заглянуть.
— Да и уехала она в Брэдфорд давно уже, — сказал он. — За это время ее и на долбаный Марс могло занести, откуда мне знать?
— Но тогда… — начала Иссерли, переключая передачу так грубо, что из коробки донесся жуткий скрежет, — куда же вы надеетесь попасть сегодня?
Ее пассажир пожал плечами.
— Глазго был бы в самый раз, — сказал он. — Там есть хорошие пабы.
Обнаружив, что взгляд ее устремлен мимо него, на указатели, извещающие о приближении зоны парковки, он сообразил, что его вот-вот высадят из машины. И это породило в нем последний, никчемный выброс необходимой для разговора энергии, топливом для которой послужила горечь.
— Сидеть все время в Алнессе, в отеле «Коммершл» с компанией старых кошелок, слушающих, как какой-то идиот распевает долбаную «Копакабану», это ж с ума можно спятить.
— Но где же вы будете ночевать?
— А у меня есть в Глазго пара знакомых, — ответил он и снова сник — похоже, последняя струйка топлива уже распылилась в воздухе. — Все, что мне нужно, — изловить одного из них. Ну так ведь должны же они где-то тусоваться. Мир невелик, а?
Иссерли вглядывалась в выраставшие впереди накрытые снежными шапками горы. Ей-то этот мир казался как раз довольно большим.
— М-м-м, — выдавила она, неспособная разделить представления своего пассажира о том, как встретит его Глазго.