– По-онятно!.. – гортанно протянула Йога. – Как припекло, так мигом прибежал. А кабы я уже померла тут одна-то?
– Род вас не выгонял, – хмуро произнес Ромар, – сами ушли. А тебя я и в прежние годы искал. Не должно ваше искусство пропадать, от того роду убыточно.
– Сама знаю, что искал, – смягчилась старуха. – А девчонку, что ли, на выучку привел?
– Это уж как она сама захочет, – ответил Ромар.
– Да уж вижу, что не захочет… При таком-то парне… – ведунья ревниво оглядела Таши и, вздохнув, добавила:
– А девочка-то славная. И умница. Я такой же была в молодках. Ну, что с вами делать – попробую помочь, чем смогу. Уж не обессудьте на невежливом слове, но вам двоим сегодня в лесу ночевать, не годится вам видеть, что мы делать станем, не мужское это дело. Пойдем, что ли, доча…
Ведьма кивком отозвала Унику в дальний угол, а Ромар, к удивлению Таши, покорно встал и вышел из колдовского жилища. Таши с великой неохотой побрел следом. Йога проводила их до дверей и закрыла избу не просто висящей в проеме кожей, а заперлась изнутри, заложив вход рубленной из кленовой древесины плахой, висящей на скрипучих журавелях.
– Ничего она там с Уникой не сотворит? – спросил Таши, очутившись за костяной оградой.
– Нет, – спокойно ответил Ромар. – С тобой еще могла бы чего учудить, а ее не тронет. И закон рода не велит, и свой закон тоже. У йог закон строгий, куда суровей против нынешнего. К тому же, сам видишь, Уника ей приглянулась. Смену себе старуха ищет.
– Это она зря! – всполошился Таши. – Она моя жена, нечего ее с пути сбивать!
– Не собьет, – успокоил парня Ромар. – За одну-то ночь… А нам, может, что полезное выпадет. Давай, покуда, на ночевку устраиваться.
Всю ночь лесная изба гудела, изнутри слышался звон и гул, каких так просто в лесу не услышишь. Иногда в рокоте можно было различить вскрики Йоги, а то и голос Уники, вторящий ей. Таши не спал, тревожно прислушиваясь к тому, что происходило в избе. Ромар лежал, приникнув ухом к земле, глаза его были закрыты, но Таши видел, что старик тоже не спит.
Когда под утро шум начал стихать, Ромар поднял голову и спросил чуть слышно:
– Ну что, понял что-нибудь в женском колдовстве?
– Нет, – признался Таши. – Орали много, а что – не понять.
– Это точно, – усмехнулся Ромар. – Бабы без орежа не могут, у них ворожба громкая.
Под утро заимка затихла, хотя можно было догадаться, что там тоже никто не спит. На дворе давно рассвело, когда отворилась скрипучая дверина, выпустив Йогу. Старуха была еще более встрепана и страшна, чем вчера. Красные глаза, казалось, сочились кровью. Йога спустилась с высокой приступки, подсела к костерку, который гнетил во дворе Таши.
Мужчины молчали, ожидая, что скажет хозяйка.
– Умаялась девка, – произнесла Йога. – Пусть поспит.
Ромар и Таши промолчали, соглашаясь. Верно, пусть поспит, коли умаялась. Йога потерла черной ладонью лицо и призналась:
– Все сделала, что могла, а проку нет. Не по мне дерево. То ли ослабела, то ли кто-то под руку толкает. Нет хода моей ворожбе, не примирить мне лихо, не успокоить, – старуха еще помолчала и добавила:
– Не знаю, что вам и посоветовать… Разве что к полуночному колдуну послать…
– Эк ты сказанула… – потянул Ромар. – Где его искать, того колдуна?
И есть ли он вообще? Сказкам о северном колдуне столько же лет, что и прародителю Лару. Если там где-то народ обитает колдовской – то иное дело, а одинокого колдуна быть не может.
– Может, – строго прервала Йога. – Я вот, живу одна – и сам видишь, можется покуда. Так и он.
– Рассказывай, что о колдуне знаешь? – напрямую потребовал Ромар.
– А то же, что и все! – огрызнулась Йога. – Есть, мол в полуночных странах, за горами да за долами, неведомый волхв. Сидит он в пещере и на весь мир оттуда зрит. А дорога к пещере заговоренная, человеческой ноге туда пути нет. Но уж коли кто пройдет заговоренной тропой и в глаза колдуну посмотрит, тот может что угодно просить, отказа не будет. Это ты хотел услышать, мудрый Ромар?
– Хочу услышать, зачем ты эту сказку помянула, – тихо произнес Ромар.
– А затем, что не сказка это, а правда. Есть кто-то в полуночных горах. Зим тому пятнадцать матери ходили на север, искали, да ни с чем вернулись. Но колдовство там есть, это они за верное говорили. Усыпил их вражина при подходе, не пустил к своей пещере.
– Зачем ходили-то? – спросил Ромар.
– Помощи хотели спросить против вашей мужичьей власти. Затем и от рода ушли. Так и не нашли пещерника, но главное уяснили: не будет нам оттуда подмоги. Кто там сидит: зверь, человек али чудо подземное, но это не женщина. Женскую руку даже среди странных существ признать можно. Дело нехитрое, – Йога тряхнула пегими патлами и с вызовом спросила:
– Ну, что теперь скажешь?
– Ничего, – Ромар вздернул обрубками рук. – Дорогу выспрашивать буду.
А то дело старое, что о нем талдычить.
– Ишь, вьюн скользкий! – старуха вдруг улыбнулась, ощерив пару уцелевших черных зубов. – Дорогу ему… Ладно, расскажу дорогу. Только я сама там не бывала, так что не обессудь, ежели совру в чем. Отсюда пойдешь на полуночь. Дорога холмами идет, удобная, лес чистый. Только не шуми там, ну да сам знаешь, что в лесу с шумливыми бывает. Споро будешь идти, на третий день выйдешь к Болотищам. Место гиблое. Прежде текли реки, а потом туда пришла Слипь. Старается, бедняга, хочет земле прежний облик вернуть.
Там я уже не бывала, но и с холма на Болотища глядеть – жуть забирает. Да ты меня слушаешь ли?
– Ты говори, – успокоил Ромар, – мне дважды повторять не нужно.
– Болотища – хоть место мокрое, а стоит высоко; я ж говорю, прежде реки там были, а может – озера, теперь уж не понять. Потом опять малая толика холмов будет, камень там из земли выпирает, а за ним – великий дол.
Лес в нем нехоженый, местами, говорят, деревья так сплелись, что и ласка не проползет. А может – врут, матери-то прошли. Дорога там прямая: как выйдешь к долу, поднимись на крайний холм. Оттуда увидишь гору, в ясную погоду ее хорошо видать. Называется РытАя гора. Пещер в ней много, а в пещерах кости. Чьи кости – неведомо, среди живущих таких нет, ни людей, ни зверей, ни чудищ. На той горе матери долго быть не велели; только на вершину подняться. Оттуда видать другую гору. Имя у нее – БуйнАя гора.
Пещер там нет, а нечисти хватает. Сумеешь уцелеть – с вершины увидишь Полуночные горы. Туда тебе и дорога. А уж как там искать – сам смекай; матери дальше не прошли. Но ворожба там могучая. Сам посуди: бессонных матерей усыпить. Ведь еле ушли оттуда. Там я тебе ничем не помогу – своим умом доходи. И найдешь ли помощи, тоже не знаю. Но если не там, то больше негде.
– Спасибо тебе, – поклонился Ромар. – Постараемся справить дело как должно.