– Молчи! – прошептал он одними губами. – Он здесь!
Таши стремительно оглянулся, но кругом по-прежнему было пустынно и спокойно. Хотя, как и все в лесу, спокойствие теперь казалось обманчивым.
– Он рядом, – на беззвучном языке охотников прошептал Ромар. – Я его чувствую. Он все время шел по нашим следам.
– И что теперь делать? – задал вопрос Таши.
Внутренне он был готов к тому, что Ромар прикажет избавиться от нежелательного попутчика. Уж если ты идешь с людьми, так иди с ними вместе. А тропить их, как дикого зверя по первому снегу – не дело. И коли начал путников выслеживать, то не обижайся, если напорешься на нечаянную стрелу. Но Ромар ответил спокойно:
– Ничего не делай. Он обещал нас проводить – вот и провожает. Просто на свой манер. Не обращай внимания.
Легко сказать – не обращай внимания! Каково знать, что за каждым твоим шагом следят, что ты на виду и беззащитен, а тот, кто наблюдает за тобой, остается невидим. Это тебе на в жмурки на лугу играть – тут все взаправду.
Таши на пену изошел, стараясь обнаружить хотя бы один признак, что парень где-то поблизости, но в занятии своем не преуспел; лес оставался нем и неподвижен.
Лиственное неудобье, заплетенное ракитой и бузиной, со стеной перезревшей сныти, осыпающей одежду колючками цеплючих семян, осталось позади. На холмы выбрался чистый сосновый бор, приветливый и нарядный.
Землю устилала хвоя, редкий вереск перемежался кустичками толокнянки.
Здесь и решено было заночевать.
Уника ободрала на лапник случившуюся елочку, приготовила место для сна, Таши натаскал гору валежника: наломанных ветром сосновых вершинок и ветвей, которых всегда довольно в бору. Разложил костер, сбоку сухой травы подсунул, достал из кисета на поясе два, из родных мест принесенных, кремня и замер, не успев извлечь искры.
К лагерю приближался сын Йоги.
Как и в прошлый раз он возник неожиданно и теперь шел бездельной походочкой скучающего танцора. И как в прошлый раз, не было у него с собой ничегошеньки, будто и не умотал он от родимого дома на немалый кусок пути.
И наряжен он был в ту же кацавейку и те же штаны, в которых и в полдень ходить не жарко, а под вечер, когда воздух заметно посвежел, и вовсе несподобно.
Первым побуждением Таши было вскочить навстречу приближающемуся парню и схватить что-нибудь из оружия, предусмотрительно разложенного неподалеку. Пришлось сделать заметное усилие, чтобы убедить себя самого, что ничего особенного не происходит. В конце концов, это родич, хоть он никогда и не видел берегов Великой реки. А что душа возмущается при одном взгляде на его сонное словно предутренняя луна лицо, так неизвестно еще, что думает сын Йоги, глядя на лица новоявленной родни. Уж ему-то их любить не за что, и уж тем более – помогать. И все же, он помогает, хотя от этой помощи хочется почему-то оказаться как можно дальше.
Таши опустил голову, не желая выдавать взглядом истинных своих чувств, старательно застучал кремнем, принялся громко дуть на упавшие в траву огненные точки. Но то ли трава успела заволгнуть, то ли просто Таши перестарался и дул слишком сильно, но спалив пару тонких стебельков, огоньки исчезли, так и не превратившись в пламя. Таши вскинул голову, проверяя, не смеется ли над его неудачей сын Йоги. Тот не смеялся. Он вообще не смотрел на Таши, а стоял, повернувшись к набранным дровам и знакомым плавным движением подымал руку. Между растопыренными пальцами родился свет, непривычный, какого в жизни не бывает, блестящий, ярко-голубой словно первые фиалки, возвещающие победу весны. Свет не усиливался, а как бы уплотнялся, обретая вещественность, и через мгновение огненный клубок упал с протянутой ладони в груду собранного хвороста, и тут же куча заполыхала, вся, сверху донизу.
О подобном волшебстве Таши и слыхать не доводилось. Огонь это суть магии, он всякому колдовству способствует, недаром шаман камлает у костра.
Но подчинить себе огненную стихию и просто между делом вызывать огонь?.. это казалось невозможным. Неудивительно тогда, что сын Йоги запросто разгуливает по глухому недоброму к людям лесу. И холод ему нипочем, какой может быть холод, если огонь в себе носишь? Хороший, однако, сынок вырос у старой колдуньи!
Сынок тем временем уселся у огня, подставив теплу тщедушную грудь.
Сидел он очень близко, так что чудилось, что ветхая одежонка вот-вот вспыхнет. «Ну, это Ромар тоже умеет, и Матхи… – подумал Таши. – А будь у Ромара руки, он и огонь сводить мог бы…»
И лишь через несколько минут Таши сообразил, что нежданный помощник спалил запас дров, предназначенный на всю ночь, а осенние сумерки быстро сгущаются и нового валежника уже не набрать.
Пышный костер и впрямь быстро прогорел, уцелевших веток хватило ненадолго, и почти всю ночь путники промерзли на холодном биваке. Таши дежурил первую половину ночи и видел, что парень, которого Таши не знал как и называть, просидел все время неподвижно, упершись взглядом сначала в угли, а потом в остывшее кострище. Трудно сказать, было ли ему холодно в распахнутой на груди обдергайке, а вот Таши, хоть и добротно одетый, изрядно продрог, особенно, когда в ночи неожиданно пал ледяной туман, изукрасивший инеем залитый лунным светом лес.
В договоренное время проснулся Ромар, оглядел замерший черно-белый мир и молчаливым кивком велел Таши укладываться спать. Таши, не заставляя себя упрашивать, быстро забрался под шкуры, расстеленные на лапнике. Уника приоткрыла сонные глаза, произнесла: «Ой, да ты закоченел совсем!» – и обняла его теплой рукой.
Проснувшись как обычно незадолго до рассвета, Таши обнаружил, что возле горелого пятна, где с вечера сидел сын Йоги, никого нет, и даже трава в этом месте так же густо серебрится инеем, как и повсюду.
Таши вопросительно глянул на Ромара, тот молча прикрыл глаза. Значит, опасный попутчик где-то неподалеку, может услышать неловкое слово и обидеться. Теперь уже Таши понимал, что заморыш и в самом деле опасен.
Надо же было уродиться столь изощренному магу в доме у старухи Йоги! С юного возраста слышал он только ворчание и перечень обид, предки не защищали его во младенчестве. Неудивительно, что нет в парне почтения ни к роду, ни, даже к родной матери. А коли сойдется такой характер с магической силой, то от такого человека лучше держаться подальше и зря его не дразнить. Не за тем идем, чтобы лишних врагов наживать.
Быстро собрались и пошли, греясь ходьбой. Дорога заметно падала под уклон, сосны сменялись елями и изломанной черной ольхой. Но тропа шла явственно, плотно протоптанная в подлеске всяким зверем, который тоже не слишком любит ломиться через заросли. Шли бодро, отсчитывая уже не первое поприще, как вдруг Ромар остановился и кивком указал на тропу под самыми ногами.
Таши наклонился, глядя через плечо Ромару. Кто-то, проходивший по тропе прежде них обронил здесь свой помет.
Охотник, хоть что-то понимающий в своем деле, не пройдет мимо такой приметы. По погадкам можно определить не только, какой зверь побывал здесь, но и куда он ушел и даже, иногда, что собирается делать. Сильный зверь или больной, голодный или сытый – порой от этого зависит не только охотничья удача, но и жизнь охотника. А на этот раз посреди тропки валялась какашка удивительно похожая на человеческую. И еще, казалось, что она упала с большой высоты отчего и размазалась о корни дерева.