– Мне надо подумать. – Фесс пустил в ход классическую фразу.
– Думай, – нехотя согласился Бахмут. – Только не очень долго.
– Мы тебя найдём, – посулил Эвенстайн, вставая и тщательно оправляя щегольской кафтанчик. – И, если ты согласишься, сможем отвечать на твои вопросы… хоть всю ночь, как говорят у вас, в Долине.
– Стойте, – вдруг проговорил Фесс. Жжение в сердце к тому моменту стало почти нестерпимым. – А вы можете сделать хоть что-нибудь просто так, без авансов, без соглашений… просто так, понимаете?
Полуэльф приостановился и понимающе прищурился:
– Ну конечно. Как я мог забыть. Блудный сын или, вернее, племянник соизволил вспомнить о единственном живом существе, которое искренне и глубоко его любит.
О своей родной тётушке. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Что же передать госпоже Стевенхорст?
– Что я жив. Что я… люблю её и сожалею, что… заставил её волноваться.
Бахмут хмыкнул.
– Вообще-то боги ничего не делают «просто так», – сварливо, тоном заправской рыночной торговки сообщил он. – В этом наша суть. Мы вынуждены торговаться, торговаться каждый день, каждый миг… всё наше существование – сплошная торговля. Тут не пережми, там не надави, здесь отступи на палец, потом продвинься на два… потому что иначе нарушится этот самый «баланс», будь он неладен.
– То есть вы отказыватесь?
– Мой брат, м-м-м, несколько перегибает палку, – поспешил заверить некроманта Эвенстайн. – Как знак нашего расположения и доброй воли, я лично передам послание. Старой женщине будет приятно…
– Окажусь весьма признателен, – вежливо поклонился Фесс.
Маски не тратили времени на долгие прощания.
– Тогда думай, – сказал напоследок полуэльф. – Мы вернёмся. Скоро. Даже, наверное, очень скоро. Идём, брат.
Бахмут кивнул и без колебаний распахнул тяжёлую резную дверь гардероба, украшенную многочисленными ликами святых.
– Хорош дурачиться, – резко сказал полуэльф.
– А что? Дверь ничуть не хуже другой, – с деланой обидой заявил Бахмут.
– Беда мне с тобой, брат, – вздохнул Эвенстайн и безо всяких кунштюков растаял в воздухе.
А Фесс, задыхаясь, ничком повалился на драгоценный ковёр, привезённый из далёкого Синь-И. Отчего-то ему очень не хватало сейчас воздуха, мысли прыгали стадом взбесившихся кроликов.
Боги. Новые Боги. Хозяева Упорядоченного – во всяком случае, так они отрекомендовались. Надо сказать, пренеприятные типусы, ничуть не лучше преподобного отца Этлау в не столь далёком прошлом.
Мор, глад и смерть на них на всех, со внезапной яростью подумал некромант. Силы, над-Силы, сверх-Силы… сколько их. А людской род всего один. В разных мирах, но один – и един. Кто-то очень предусмотрительный расселил неугомонное человеческое племя под такими разными небесами; разными, хотя почти всюду они – голубые.
Богам, скованным условностями Закона, требуются слуги. Это хоть и с трудом, но понять можно. Остальное – уже сложнее. Особенно требование оставить в покое Сущность.
Что он видел? Правду, ложь, полуправду, действительное явление таинственных владык Упорядоченного, или Маски не изменили себе, сохраняя инкогнито и представляясь совсем другими?.. Однозначно ответить у Фесса не получалось – слишком мало открыто того, чему можно доверять безоговорочно.
Некромант так и пытался собрать и привести хоть в какой-то порядок разбежавшиеся в разные стороны мысли, когда в дверь постучали – вежливо, но настойчиво.
– Некромант! Эй, Неясыть!
Что ж, наивно было бы рассчитывать, что архипрелат после вчерашнего напрочь позабудет о нём, Фессе. И вот вам доказательство – на пороге перед Фессом выросла четвёрка воинов. Выкормыши Бреннера, кто ж ещё?
– Что угодно Его святейшеству? – по возможности спокойно проговорил некромант.
– Его святейшеству угодно, чтобы ты вспомнил о своей части заключённой намедни сделки. – Четвёркой командовал всё тот же бреннерец с воронёным ятаганом. – Мне, Ястарху, поручено препроводить тебя к Его святейшеству.
– Всегда готов предстать перед его очами, – пожал плечами некромант.
Сегодня во дворе Курии ничего не напоминало о недавней панике. Мимо Фесса деловито протрусил пузатый монах – похоже, тот самый, что упустил перепуганного ослика в ночь приступа.
– Его святейшество предлагает тебе присоединиться к нему. Курия покидает город, – мрачно сказал Ястарх.
– Кто же будет защищать Аркин? – изумился некромант. – По-моему, вчера мы показали, что…
– Город оставляет только Его святейшество, – процедил сквозь зубы бреннерец. – Мы, его стражи, не можем обеспечить понтифику здесь полной безопасности. Аркин будет держаться.
– Это глупо, – пожал плечами Фесс.
– Спорь об этом не со мной, – отрезал Ястарх.
– А мастера Святой магии? Бреннерцы не сочли нужным отвечать.
– Ты идёшь, некромант? Ты ведь дал слово.
– Дал. – Фесс пристально взглянул в глаза воину с ятаганом. – Но, видишь ли, в Аркине остаётся кое-что очень для меня важное. Настолько важное, что я готов пренебречь и волей Его святейшества, и даже своим словом.
– У нас приказ, – мрачно объявил воин с ятаганом. – Мы не можем дать тебе уйти.
– Тогда я убью вас ещё быстрее, чем это сделают Клешни. – Фесс спокойно опёрся на копьё – то самое, ещё вчера сорванное со стены роскошно разубранного покоя.
– Не так-то легко убить воина, прошедшего Бреннер, – ухмыльнулся воин с ятаганом. – По-моему, кое-кто из наших тебе это уже доказал.
– Тем не менее они, четверо, не смогли справиться и со мной, – парировал Фесс.
– Оставим эти споры, – перебил его другой бреннерец, низкорослый, светловолосый, шириною плеч он поспорил бы и с гномом. – Предстань перед Его святейшеством, Неясыть. Вчера ты уже его переубедил. Может, и сегодня удастся?
Фесс с недоумением взглянул на воина – тот улыбался открыто и дружелюбно.
– Меня зовут Марко. – Он вскинул вверх сжатую в кулак правую руку, приветствуя некроманта по обычаю замекампских степей. – Видел вчера, что вы с отступником учинили…
– Придержи язык, Марко, – зашипел на товарища Ястарх. – Идём, Неясыть.
Фесс пожал плечами и двинулся следом за бреннерцами.
Его святейшество ожидал некроманта не в парадных покоях Курии, а в подвалах – пришлось долго спускаться по узким винтовым лестницам.
– Копьё оставь, – протянул руку Марко, когда процессия остановилась перед низкой железной дверью.
Фесс вновь пожал плечами и отдал. В окружении нескольких десятков бреннерцев ему не помогло бы уже никакое оружие.
Дверь распахнулась.