Увиденное заставило меня, плюнув на навалившую усталость, поднажать из последних сил. Но, несмотря на приложенные мной невероятные усилия, я не успел одолеть остающиеся до маяка какие-то двести или триста метров. Что-то всесокрушающее навалилось на меня сзади чудовищным грузом, но тут же отпустило. Создавалось ощущение, что я угодил в воздушно-песчаный коктейль, некое подобие пескоструйной машины. Чтобы не лишиться зрения, пришлось крепко зажмуриться. Как результат – полная потеря ориентации. Мало того, взвешенный в воздухе песок так и норовил набиться в нос и рот. Сорвав с чресел единственный предмет одежды – набедренную повязку, я обмотал ею лицо. Уфф! Теперь хоть появилась возможность дышать и, соответственно, обдумать ситуацию, в которой я оказался.
Странный ураган и на ураган-то вовсе не похож. В Средней Азии мне неоднократно доводилось попадать в пылевые бури. Там все происходило по-другому. Но самым главным отличием было полное отсутствие даже слабого намека на ветер. Вообще-то, течение песчаных струй ощущалось кожей, но вызывалось оно не движением воздуха, а какими-то иными неведомыми мне процессами. Впрочем, этот факт никоим образом не мешал частичкам песка и пыли проникать под мою импровизированную маску.
«Не так страшен черт… – подумал я. – В афганском Регистане было куда неприятнее. Теперь бы только сориентироваться, в каком направлении двигаться».
Вообще-то, кроме загадочного маяка, идти мне некуда. Но в образовавшейся вокруг мешанине не представлялось возможным понять, где он находится. Казалось бы, нас разделяет всего-то пара сотен метров, с такого расстояния ярчайший свет фонаря способен пробить любую пылевую завесу и должен быть виден даже через зажмуренные веки и тряпку. Ан нет, черная песчаная взвесь оказалась непреодолимой преградой даже для столь мощного светового потока. В сложившейся ситуации мне оставалось либо попытаться двигаться наугад, в надежде случайно наткнуться на башню маяка, либо вообще никуда не двигаться, а дождаться окончания песчаной бури. По вполне понятным причинам, второй вариант выглядел предпочтительнее, поскольку вероятность обнаружения башни вслепую была мизерной, а шанс затеряться в безбрежной пустыне или наткнуться на что-нибудь смертельно опасное вполне реален.
Пока я стоял в глубоком раздумье, решая, как все-таки поступить, обстановка вокруг начала меняться кардинальным образом. Интенсивность песчаных струй стала резко увеличиваться. Шершавый песок терзал кожу, подобно наждачной ленте шлифовальной машины – такой специальной изуверской шлифмашины, предназначенной сдирать кожу одновременно со всей поверхности человеческого тела.
Вот тут до меня дошло, что если ничего не предпринять, гадский песок сдерет с моих косточек сначала шкуру, потом остальную плоть и, наконец, перемелет в пыль сами кости. Откровенно говоря, подобная перспектива меня не очень обрадовала. Переждал, называется, бурю, обмотав голову импровизированным бурнусом. Впору делать ноги и как можно быстрее. Вот же вляпался, парнище! Кажись, картина Ильи Ефимовича Репина, называется «Приплыли». Куда бы я ни двинул, через полчаса, а может быть, и раньше, естественный пескоструйный агрегат превратит мою бренную оболочку в неотъемлемую часть этой странной пустыни.
Осознав данный факт и приняв его как нечто неотвратимое, я тут же впал в уныние. Ну как же не пасть духом, если точно знаешь, что очень скоро ты перестанешь существовать как живое разумное существо. Мутная пелена страха начала подниматься из самых потаенных глубин души, грозя захлестнуть сознание и превратить меня в неразумную скотину, готовую кинуться сломя голову навстречу собственной гибели. Страшная боль сдираемой заживо кожи вовсе не способствовала просветлению моего разума.
Инстинкт самосохранения буквально вопил, чтобы я рванул без оглядки куда-нибудь, лишь бы подальше от этого страшного места. В то же самое время сознание робко подсказывало, что бежать при сложившихся обстоятельствах – смерти подобно, нужно как-то определиться и двигаться к башне, ибо только там спасение. Откуда мне было это известно, не могу сказать, я просто знал, что спасусь, лишь достигнув маяка.
Черт бы побрал мое неуемное любопытство! И за какой надобностью меня потащило сюда?! Ведь знал, что ничего хорошего меня здесь не ждет, и все-таки сунул свой любопытный нос. В прошлый раз едва не сгорел, теперь…
И тут мое одуревшее от непереносимой боли сознание посетила неожиданная мысль:
– Шатун, а ведь ты же не просто человек, а самый что ни на есть чародей! Так какого хрена нюни распускаешь?!
Удивительно, но, оказавшись в этой странной пустыне, я будто совершенно забыл о том, что обладаю экстраординарными возможностями. Слава Богу, невыносимая боль «залатала» мою дырявую память, заставила вспомнить о жизненно важных вещах.
Первым делом я попытался создать вокруг себя какое-нибудь подобие защитной сферы. И ничего-то у меня из этого не получилось, поскольку ни соответствующих знаний, ни опыта создания подобных оболочек у меня не было.
Тем временем шершавый песок невыносимо терзал остатки кожи на моем теле, заставляя предпринять хотя бы что-нибудь для собственного спасения.
И тут неожиданно для себя я вдруг понял, что мне следует делать. Заставил частичку своего сознания покинуть пределы физической оболочки. Скользнул в астрал, внимательно осмотрелся. Как и ожидалось, теперь плотная пелена поднятого в воздух песка не была для моего магического зрения преградой. А вот и башня маяка – как стояла на своем месте, так и продолжает стоять.
Ну, как же я не вспомнил раньше о своей способности проникать в высшие астральные сферы! Впрочем, хорошо, что вообще вспомнил – поддался бы панике и бегал как угорелый во тьме безумия до тех пор, пока не пал на черный песок бездыханным трупом. Теперь немного терпения, и, добравшись до маяка, я получу долгожданное избавление от невыносимых мук.
Определившись с направлением, я медленно побрел к каменной громаде. Быстро не получалось – потоки песка уплотнились до состояния густого киселя и здорово препятствовали передвижению.
Мое истерзанное тело представляло собой комок невыносимой боли, и только воля к жизни заставляла меня упорно переставлять ноги.
В свою бытность в Афганистане мне не раз приходилось снимать с пыточного столба своих товарищей, зверски замученных до смерти духами, а также еще живых, но обреченных на смерть. Чаще всего местные мастера заплечных дел с живых людей сдирали кожу различными способами. Удивительно, но довольно долгое время после этого обреченная на смерть жертва продолжала жить и мучиться, доставляя душераздирающими воплями извращенное удовольствие своим палачам. Помочь в данном случае не смог бы ни один самый квалифицированный доктор, поэтому несчастного попросту приходилось добивать по его же просьбе. Для меня самым страшным на войне была вовсе не постоянная угроза смерти, а то, когда ты видишь мучения товарища и не в состоянии ничем облегчить его страдания. Наверное, именно по этой причине Господь наградил меня способностью исцелять человеческие недуги. Теперь мне было уготовано на собственной шкуре и в полной мере прочувствовать то, что пережили горемыки, коим «подфартило» попасть в лапы наиболее непримиримых поборников ислама.