– Говорил.
– Она с ним спит?
– Не знаю, – пробормотал он, смущаясь. – Наверное.
– Конечно спит. – Мария положила руку ему на грудь. – Много секса с этим ужасным стариком. Жуткая унылая парочка. Откуда ты знаешь, что она сейчас не с ним?
Он попытался вспомнить, что Наташа сказала утром относительно планов на вечер. Он не хотел пропустить счет в крикете и не слушал ее.
– Я не знаю.
– У них ужасный, унылый секс. – Мария улыбнулась. – Она смеется при мысли, что ее бывший не решается заняться сексом со своей красивой подружкой в собственном доме, чтобы не огорчать ее.
Мария еще раз соблазнительно улыбнулась, наслаждаясь его неловкостью.
– Ты очень плохая девочка.
– Неужели? Могу быть еще хуже.
– Не сомневаюсь.
– Тогда пойдем и тихонько проберемся к тебе в комнату. Сделаем это по-быстрому, и меня след простынет. Снова станем подростками. Точнее, ты станешь. Для меня это не так уж ново.
Она обвила его талию руками, засунула ладони в задние карманы и притянула к себе.
Он глянул на часы. Не факт, что Сара спит.
– Слушай, поедем к тебе.
– У меня гостят две двоюродных сестры. Еще и дядя Лука. Как на Пикадилли. И еще бигос.
– Бигос?
– Тушеная капуста.
– Да, это заводит.
– Мак, – прошептала она хрипло, – Мак… Мне нравится твой дом. – Она запустила пальцы ему в волосы. – Мне нравится твоя комната. Твоя постель…
– Уверен, мне понравится бигос. – Он пытался стоять на своем.
– Знаешь, что значит это слово? – Она прищурилась, улыбнулась кошачьей улыбкой. – В переводе?
– Не захватил с собой польский словарь.
– «Проблема», – прошептала она, покусывая его ухо. – Это значит «проблема».
Наверняка Сара уже уснула. А если и не уснула, что в этом страшного? Она в любом случае почти не выходит из комнаты по вечерам.
Они дали ей маленький переносной телевизор, поскольку она не хотела смотреть то, что все. Или, вероятно, просто не хотела быть с ними.
Мария слегка отодвинулась. Опустила голову, потом заглянула ему в глаза:
– Не говори, что не соскучился.
Наташа, наверное, у Конора, говорил он себе, пропихивая хихикающую Марию в дверь. А у Марии со вниманием было не все в порядке. Ему вспомнилась старинная пословица, но он отогнал предупреждающий внутренний голос. В пословице говорилось о зубах дареных коней.
– Свет горит. Мак, наверное, уже дома.
Наташа не могла придумать, что бы еще сказать. Сара заметила, что она поджала губы. Вынула ключ зажигания и достала сумочку позади себя, обдав волной тонких дорогих духов.
– Помочь тебе с сумкой?
Будто она была маленькой.
– Не надо. Спасибо.
Сара не хотела выпускать сумку из рук. Весь вечер ей казалось, что это единственный ее шанс на спасение.
– Тебе придется завтра ехать на автобусе. – Наташа закрыла машину. – Мак прислал мне сообщение. Он завтра начинает рано, а у меня встреча. Справишься?
– Да.
– И не сомневайся, твой дедушка получит прекрасные новые вещи. Я с удовольствием заплачу.
Наташа открыла входную дверь и посмотрела на нее, прежде чем закрыть за собой.
Ее лицо выражало сочувствие. Наверное, так она выглядела, когда говорила с клиентами. В доме было тепло, Сара сняла пальто.
– Дело не в недоверии, пойми. Я не впустила бы тебя в свой дом, если бы не доверяла тебе. Просто, думаю, будет лучше, если мы с тобой пойдем в магазин вместе в субботу утром. Закончу работу с документами и встречу тебя в конюшне. Можешь выбирать любой магазин. Если хочешь, возьмем такси до «Селфриджес». Что скажешь?
Сара пожала плечами. Даже не глядя на Наташу, она знала, что та была раздражена.
– Послушай, уже поздно. Иди к себе. Поговорим об этом утром.
Они услышали шум на кухне и обернулись.
– Мак? Я говорила Саре…
Наташа сняла шарф и направилась на кухню. И остановилась как вкопанная при виде высокой блондинки, на которой были только мужская футболка и трусики. В руках два бокала вина. Волосы, как в рекламе шампуней, легкие и блестящие. Бесконечно длинные ноги с легким загаром. Ногти на ногах как маленькие ракушки, покрытые розовым лаком.
– Вы, должно быть, Наташа. – Красотка улыбнулась, взяла оба бокала в одну руку и протянула другую. – Я Мария.
Она улыбнулась широко и совсем не по-дружески. Можно сказать, самодовольно. Сара стояла за Наташей, восхищенная: рука гостьи повисла в воздухе, не встретив отклика.
Похоже, Наташа потеряла дар речи.
– Мак столько о вас рассказывал. – Мария убрала руку, казалось не обидевшись. – Собиралась заварить чай, но у вас не нашлось соевого молока. Коровье молоко так вредно для кожи. – Мария задержала взгляд на Наташином лице чуть дольше, чем надо. – Простите меня. Пойду наверх. Меня ждут… – Улыбаясь, она прошла мимо Наташи. Не скованные бюстгальтером груди весело колебались под футболкой, от нее исходил легкий мускусный аромат.
Наташа не двигалась.
Сара наблюдала за этой сценой с открытым ртом. Наташа была очень бледной. Рука, сжимавшая ручку портфеля, побелела. Она была похожа на Сару, когда та хотела заплакать, но не могла себе это позволить.
Выждав, Сара нерешительно шагнула вперед:
– Хотите, я заварю чай?
Кто-то должен был что-то предпринять. На Наташу было больно смотреть.
– Мне нравится обычное молоко, – тихо добавила Сара.
Казалось, Наташа забыла о ее существовании. Она удивленно подняла глаза и заставила себя улыбнуться:
– Очень мило… Спасибо, Сара.
Она не знала, что делать.
Сара прижала к себе сумку. Ей хотелось скрыться у себя в комнате. Но если она пойдет к себе, может показаться, что она встала на чью-то сторону. А она не могла сказать, как относится к случившемуся.
– Знаешь… – Наташа погладила щеку. Она пришла в себя, и бледность отступила с лица. – Знаешь… Мне кажется…
Открылась дверь, и послышался смех. Потом по лестнице спустился Мак, держась за поручни. На нем были только джинсы, торс обнаженный.
– Таш, – громко позвал он, – прости. Я думал, вас… Думал, Сары…
Наташа смотрела на него во все глаза. Она вдруг показалась Саре очень усталой.
– Молодец, Мак, – сказала она тихо, постояла немного, кивнула, словно соглашаясь сама с собой, потом повернулась и вышла из дому, хлопнув дверью.