– Еще как, – согласился я. – Лисянский получил три ранения в грудь, одно из них смертельное. Кстати, это о чем говорит? – снисходительно посмотрел я на шефа.
– Не знаю… – немного подумав, ответил тот.
– Это говорит о том, что стрелял далеко не профессионал, – тоном умудренного опытом учителя произнес я. – Два выстрела из трех несмертельные, контрольного выстрела нет, пистолет не скинули… Стрелял явно дилетант в киллерском деле. Ну, или дилетантка. Элементарно, Ватсон, – добавил я и спохватился: – То есть шеф…
– Ты сказал «дилетантка», – шеф сделал вид, что не расслышал или не придал значения моему «Ватсону». Но меня не проведешь: я-то уж знаю, что шеф ничего и никогда не пропускает мимо ушей, и когда приходит надобность, обязательно все припомнит… – Значит, ты допускаешь, что продюсера могла убить женщина?
– Допускаю, – ответил я.
– А кто мог убить: бывшая жена, которую продюсер бросил, или новая, Аленина эта? – просил шеф.
– И та могла, и другая, – без малейшей заминки ответил я. – Первая, ее зовут Светлана Аркадьевна, вполне могла убить из-за ревности и мести. Та еще змеюка. Хотя, мне кажется, вряд ли она…
– Почему?
– Потому что эта Светлана Аркадьевна, очень похоже, уже нашла себе бойфренда, разъезжающего на спортивном «Феррари». Да и в средствах она не стеснена, ибо Лисянский, помимо дома, когда уходил от нее, оставил ей, очевидно, и немало денежек. Чтобы не особенно обижалась.
– А вторая – это Аленина? – спросил шеф. Ничего удивительного, он всегда был догадлив.
– Так точно, шеф, – опять по-военному ответил я. – Перед самым убийством Лисянский узнал о ней нечто такое, что заставило его в корне пересмотреть свое решение относительно того, чтобы снимать Аленину в главной роли. За день до своей смерти он в ультимативной форме потребовал от Пиктиримова снять Наталью Аленину с главной роли и найти на ее место другую актрису. В противном случае он грозился вытащить деньги из проекта. Что означало одно: не видать обоим, Алениной и Пиктиримову, триумфального возвращения в мир кино…
– А что такого мог узнать про Аленину Лисянский? – с интересом спросил шеф.
– Это и есть главный вопрос. Выяснить пока мне не удалось, – ответил я.
– Может, она ему изменила, он об этом узнал и поэтому потребовал от Пиктиримова сменить Аленину на главной роли? – Шеф, похоже, увлекся этой историей, и сейчас у нас с ним происходил самый настоящий «разбор полетов», которого не случилось вчера вечером у нас с Ириной. А сам с собой я вчера посиделки устраивать не стал и банально лег спать, отложив мозговую атаку до завтра. И правильно сделал. Потому что мозговая атака – вот она, сейчас и происходит благодаря нашему заводному шефу.
– Все может быть, – так ответил я начальнику. – Я пока точно не знаю. Не успел выяснить. И не думаю, что это будет просто сделать.
– Хорошо, – немного помолчав, произнес шеф. – Тогда, выходит, больше всего в смерти продюсера Лисянского были заинтересованы режиссер Пиктиримов и актриса Аленина.
– Ну, несмотря на наличие бойфренда, пока еще рано списывать со счетов и Светлану Аркадьевну, гражданскую жену, с которой продюсер Лисянский прожил худо-бедно два года и которую он бросил ради Алениной, – заметил я. – Она хоть и прехорошенькая, но злющая и явно злопамятная бабенка. Такие обид не прощают и мстят без всякой жалости. А обида ей была нанесена Лисянским нешуточная…
– Обида как обида, – промолвил шеф. – Если бы у нас за такие обиды тех, кто кого-то кинул, убивали, то двух третей населения страны уже не было бы в живых. Сам, что ли, не бросал баб?
– Бывало, но здесь другое, – с доводами своего начальника я был не согласен категорически, – обида обиде рознь. Особенно для таких женщин. Для них довольно большая разница, к какой женщине уходит мужчина: моложе их и красивше или к женщине старше их и менее привлекательной. Если случается последнее, то это воспринимается и как огромная неизгладимая обида, и как тяжелейшее и гнуснейшее оскорбление: ее мужчина предпочел ей женщину, по всем параметрам хуже нее. Это для них даже не как серпом по этим самым причиндалам, а гораздо хуже. Такой выбор женщинами никогда не прощается.
– Ну, а какая женщина признает, что другая женщина ее лучше? Умнее и красивше, как ты выразился, – задал мне вполне резонный вопрос шеф.
– Признается – вы правы – редкая, – ответил я. – Но в душе-то она все равно правильно оценит соперницу. Хотя открыто и будет ее поносить и называть страшной и глупой старухой.
– Пожалуй, ты прав, – уважительно произнес шеф и посмотрел на меня, как младший на старшего. Но это продолжалось мгновение. Потом он снова стал моим начальником, которому просто по рангу положено больше знать и лучше разбираться во всем, в том числе и в женщинах.
– Вы тоже правы, шеф, – поспешил заявить я, в свою очередь. – Все же наиболее заинтересованными в гибели Лисянского являются двое: режиссер Пиктиримов и актриса Аленина. Пиктиримов – поскольку Лисянский пригрозил изъять из проекта вложенные им деньги, если Альберт Андреевич не заменит Аленину на другую актрису, чего режиссер вовсе не собирался делать. Аленина – поскольку живой Лисянский добился бы либо ее замены, либо лишил фильм финансирования. А так деньги вложены, покойник их изъять уже не сможет, съемки успешно продолжаются. Может, еще и усадьба в элитном поселке за ней останется, поскольку, как поведала нам бывшая жена Лисянского, она прописана там вместе с дочерью…
– Опять – «нам»? – подозрительно посмотрел на меня шеф.
– Ну да, нам. Мы же «Николай Вторый», – пояснил я, поскольку об Ирине рассказывать шефу вовсе не собирался. – Неужели позабыли, шеф?
– Что еще тебе известно? – буркнул Гаврила Спиридонович.
– Известно, что после телефонного звонка, когда Лисянский потребовал снять Аленину с главной роли и заменить ее другой актрисой, Пиктиримов сам напросился с ним на разговор и Лисянский согласился поговорить, назначив для встречи ресторан «Ерема». Известно, что они в ресторане крепко повздорили, о чем есть показания официантов, и что разошлись, даже не попрощавшись. Еще известно, что Пиктиримов на первом допросе говорил следователю неправду, явно выгораживая себя. Поэтому и попал в число главных подозреваемых в убийстве продюсера Марка Лисянского.
– Ну, так все правильно, – посмотрел на меня шеф.
– Правильно-то правильно, – задумчиво произнес я. – Но Пиктиримов с Лисянским были близкими друзьями. Продюсер Марк Лисянский был единственным, кто хоть как-то помогал Пиктиримову выживать целых восемь лет. Без Лисянского Альберт Андреевич наверняка загнулся бы по пьянке где-нибудь под забором или в сточной канаве. Вполне возможно, что Пиктиримов обязан жизнью Марку Лисянскому. А тут еще новый проект, осуществление которого вытащило бы режиссера из болота. И вдруг – замочить того, кому практически обязан всем, что есть. И что еще может быть. Не вяжется это как-то… Не по-человечески, что ли.
– Да все здесь вяжется, Старый, – не согласился шеф. – Тебе что, примеры привести, когда один лучший друг замочил другого лучшего друга из-за денег, теплого местечка или из-за бабы? Тогда располагайся поудобнее, можешь даже прилечь, поскольку только мои простые перечисления займут не один час.