– Там будут разные коллекции: дизайнерские вещи, винтаж, уличная одежда – все что хочешь. Ты задаром получаешь новые вещи, а заодно избавляешься от того, что не носишь.
– И откуда прибыль?
– От подписки. Люди платят за членство на сайте. За пятьдесят евро в год можно получить сколько угодно новых шмоток. Честное слово, Джесмин, я знаю, что это хорошая рыночная ниша, я вижу ситуацию, и она сейчас удручающая. Так что одежда-на-обмен – классный вариант, я уверена.
Это не безупречная бизнес-идея, отнюдь, и по мне так пятьдесят евро слишком много, но если я вижу проблему, то я вижу и ее решение. Хм, может быть занятно.
– Я знаю, что тебе это тоже сейчас нужно, поэтому отнесись к моему предложению всерьез. – Каролина старается меня продавить. И добивается обратного эффекта.
Впечатление такое, что она делает мне одолжение, а все обстоит иначе: я нужна ей, чтобы разработать концепцию и продвинуть ее дальше. Пока что это неплохая, но очень сырая, непродуманная идея. И я ей нужна, чтобы воплотить ее в реальность. Мне не нравится ее подход, мол, она мне помогает. Чувствую, что закипаю от раздражения. Каролина этого не улавливает и продолжает давить.
– У тебя когда кончается принудительный отпуск? В ноябре, да? Ну и отлично, мы сможем спокойно довести идею до ума, все подготовим, а там и ты «выйдешь на свободу». Прощай, садоводство, тебе уже будет не до нарциссов. – Она хотела, чтобы это прозвучало лестно, но не вышло.
– В ноябре нарциссов не бывает, – хмуро говорю я.
Она обиженно поджимает губы:
– Тебе виднее.
Захлопывает свою папку.
– Если ты считаешь, что все это чушь, так и скажи: это чушь. – Прижимает папку к груди и скрещивает поверх нее руки.
– Нет, дело не в этом. Просто, понимаешь, я не то чтобы очень ищу работу. Спасибо тебе огромное, что подумала обо мне, и это могло бы подойти, но вообще-то мне уже предложили кое-что.
– Что?
– На меня вышел один хедхантер, потрясающий мужчина, кстати сказать… – Улыбаюсь, а потом говорю серьезно: – Это связано с изменением климата и правами человека.
– С изменением климата? Чего ты вдруг этим заинтересовалась? У тебя подснежники слишком поздно расцвели в этом году? – смеется она.
Ну да, очень смешно. Все друзья последнее время шутят над моим новым неожиданным увлечением. Я отказываюсь от приглашений выпить вместе кофе, в гостях обсуждаю свои садоводческие достижения и проблемы. И у них новая мода: давайте хохмить на тему «Джесмин и ее садик». Я их понимаю, правда, но… Каролина так на меня смотрит, что я спрашиваю себя, стоило ли вообще обсуждать с ней мою гипотетическую работу. Впрочем, наплевать, пусть думает, что мне нужна именно она.
– Ну и что, ты согласишься?
– Я об этом подумываю. – Сама удивляюсь, что так честно ответила.
Она пристально на меня смотрит, постепенно перестает хмуриться, и я с облегчением улыбаюсь.
– Джесмин, ты будешь со мной работать? Да или нет? Я не обижусь, говори.
Прикусив губу, некоторое время молчу, а потом понимаю, что не могу ответить прямо здесь и сейчас.
– Лучше расскажи мне, что вы там еще с леденцами делали.
Поняв, что мне нужно время, она с усмешкой говорит:
– Ладно, но передай всем, кто захочет этим заняться, что леденцы ужасно липнут к волосам. Так что пусть побреют, что только можно.
Пока она болтает, я думаю о Санди. Нет, не в связи с леденцовыми играми, а потому что мне совсем не хочется его подвести, ведь хоть мы и знакомы всего ничего, а он так в меня верит.
– Санди, – говорю я в трубку, и у меня слегка кружится голова от звука его голоса. Кроме того, я нервничаю от того, что мне предстоит ему сказать.
– Джесмин. Замечательно. Я как раз про вас думал. Что не редкость в последнее время.
Как трогательно и как необычно, учитывая характер наших отношений, но он быстро переключается на рабочий тон, как будто ничего «такого» и не имел в виду. Судя по всему, он на улице, до меня доносится шум машин, ветер, голоса. Деловой человек, хедхантер на охоте, а я здесь, в своем тихом саду, куда специально вышла, чтобы с ним поговорить, потому что с недавних пор только здесь мне хорошо и спокойно. Пошел третий день, как папарацци безотлучно караулят тебя возле дома. Они сидят в фургоне, укрываясь от холода, и ждут, что ты выйдешь, чтобы спровоцировать на новые агрессивно-бессмысленные поступки. А таблоиды меж тем все активнее раскручивают историю с проституткой, которой, как они пишут, Тони заплатил не только за студийные услуги. Мало того, она сама продала разным изданиям разные версии того, как все было, и понятно, что ни малейшей радости твои бывшие работодатели от всего этого не испытывают.
– Как поживает ваш фонтан?
– Почти доделала. Сейчас кладу настил вокруг него. Видели бы меня мои прежние сослуживцы – с молотком и ящиком гвоздей.
– О, тогда папарацци лучше поостеречься.
Замолкаю и оглядываюсь. Он что, где-то поблизости? Да нет, я слышу в телефоне совсем другой «задний фон».
В ответ на мое молчание он поясняет, что видел фотки в Интернете.
– Ваш сад отлично смотрится.
– Жалко только, что фонтан еще не готов.
– Ничего, я уверен, вы быстро справитесь. – Мне слышно, что он улыбается. – Итак, я вот почему о вас думал: прочитал сегодня, что колокольчикам придется очень плохо, если наступит глобальное потепление. Колокольчики и другие весенние цветы начинают цвести довольно рано, когда еще совсем холодно, потому что вся их сила в луковицах. Она там накапливается за лето и хранится всю зиму.
Я улыбаюсь и сажусь на свою новенькую садовую скамейку, чтобы внимательно слушать.
– Как только приходит ранняя весна, луковицы дают побеги. А если из-за изменения климата весна станет более теплой, колокольчики утратят свое преимущество перед менее морозоустойчивыми растениями, и те их вытеснят.
Даже и не знаю, что ему на это сказать.
– Ужас какой. Но у меня в саду колокольчиков нет. – На всякий случай оглядываюсь, чтобы в этом убедиться.
– Ужас будет, если мы не увидим в лесу поляны, покрытые голубыми цветами. Так ведь?
Да, голубые от колокольчиков поляны – это красиво. Но почему он решил, что именно этот аргумент заставит меня согласиться на работу, выше моего разумения.
– Санди, – произношу я максимально серьезно. – Мне нужно вам кое-что сказать.
Он на секунду замирает, почуяв неладное.
– Да?
– Мне следовало рассказать вам об этом раньше, но я… ммм… – нервно откашливаюсь и продолжаю: – У меня принудительный отпуск. На год. Он заканчивается в ноябре.
– В ноябре? – судя по тону, он отнюдь не рад. Но профессиональная выдержка удерживает его от проявления гнева, хотя есть на что гневаться. Он впустую потратил на меня время, теперь я это понимаю. В отличие от меня он не забавлялся дурацкими играми, а делал свою работу. – Мне полезно было бы узнать об этом месяц назад, Джесмин. – Он так произносит мое имя, что я вся сжимаюсь и от страха не знаю, что сказать. Чувствую себя, словно у меня штаны свалились, а папарацци скачут вокруг и снимают мою голую задницу. Утешает лишь то, что мы с Санди говорим по телефону, а не лицом к лицу.