Ричи вздохнул, посмотрел влюбленными глазами на вдохновленную Масю и стал собираться в дорогу.
«Любовь? Что же это за штука такая? – Ричи впервые поймал себя на мысли о том, что так и не ответил на сей вопрос. – Действительно, что же это? Однажды тебе вдруг хочется рассказывать всякие глупости, так и лезущие из твоей головы, одной-единственной кошке. Все-все! О первом солнечном луче, пойманным утром в раннем детстве, жуке, случайно съеденном в дачном товариществе. Робеть от встретившихся взглядов. Забывать слова. Вспоминать их, но понимать, что они глупые. Наслаждаться любым мигом, проведенным вместе, вспоминать о них каждую минуту, прожитую раздельно. Помнить сладкий нежный запах, улавливать его за сотни метров вместе с дуновением ветра. Желать зарыться носом в ее пушистый воротник, дышать запахом одной пойманной мыши. Отдавать ей все самое лучшее, даже эту вот мышь. Смеяться, шутить, радоваться вместе с ней. Жить и быть готовым погибнуть ради нее, Маси. Она такая нежная, хрупкая, светлая, пушистая и ничуть не испорченная. Как эта кошка может быть еще и сильной, уверенной, такой мудрой и предусмотрительной? Сибирячка просто завладела мной целиком, без остатка».
Никогда раньше Ричи даже не предполагал, что с кошкой может быть интересно всегда, а не только по особым случаям. Прежде он думал, что это просто традиция, обычай – дождаться марта, найти самку, спеть ей надрывную песнь, наплодить котят и жить в вежливости, согласии, комфорте. Каждый в собственном мирке. С Масей котективу вдруг захотелось создавать одну жизнь на двоих, все делить пополам и больше никогда никому не принадлежать.
Но что он может предложить своей избраннице? Мася роскошна! А Ричи до сих пор не до конца честен с ней, кроме подвала, ничем поделиться не может, да и человек его – тот еще груз.
Ричард вошел в номер и увидел своего двуногого. Если бы не он, то кот мог бы забыть обо всем. Он придумал бы, как создать Масе маленькую сказку, если бы реальность не выдернула его из мира грез и не вернула на землю, звенящую пустыми пивными бутылками, среди которых сидел его писатель. Он до крови закусывал губу, пыхтел от вдохновения и водил перьевой ручкой по бумаге.
Котектив подошел ближе и заглянул в блокнот, куда писатель записывал сонет.
Я в ночь кричал, как я тебя любил,
На нашем первом скомканном свидании,
Но твой кораблик навсегда уплыл
По речке, не имеющей названья.
С небес и по щекам моим текло.
Я признавался, ветер заглушая,
А ты кивала мне через стекло,
Не слыша, но, быть может, понимая.
И наши не сбылись, увы, мечты
На палубе кружиться в долгом танце.
Я просто видел, как смотрела ты
На профиль пожилого иностранца.
Я мог вернуться. Я не позабыл
Ни слез твоих. Ни рук. Ни обещанья.
Но я ушел. И твой корабль уплыл
По речке, не имеющей названья.
Кот увидел размытые пятна на бумаге, принюхался, пригляделся. Ну да, никаких сомнений. Двуногий плакал. Точно так же, как и – зачем врать? – сам Ричи пять минут назад!
Все-таки мы очень похожи. Любовь способна объединить кота и его бестолкового воспитанника. Она вдохнет огонек в душу любого существа, даже двуногого.
Писатель влюблен в хозяйку Маси! Ясно, что надежд на взаимность у него ничуть не больше, чем у самого Ричарда. Объект притязаний двуногого стоит так же высоко и недостижимо, как банка рыбных консервов, припрятанная на черный день. Этот холодильник им не открыть.
Видимо, за посещением пивоварни последовала прогулка на речном трамвайчике по Влтаве, которая кончилась для двуногого неудачей. Судя по стихам, красавица блондинка предпочла ему куда более богатого, стильного и интересного собеседника. Да еще и иностранца.
В результате больше всех пострадала именно Влтава. Писатель даже решил, что эта река не заслужила права иметь свое название.
Нежность и сочувствие переполнили кота. Любовь одинаково жестока и к ним, и к двуногим. Он поддался порыву, подошел к человеку, который теперь уже валялся на полу среди пустых бутылок, ткнул его носом в бровь, мурлыкнул.
– Ричард, котище, где ты шлялся? Хороший мой, есть хочешь? – Двуногий гладил кота, чесал его за ухом.
Было в его движениях что-то такое отчаянное, дерзкое, прямо как у котенка, не знающего пути к цели, но отчаянно стремящегося к ней.
«Как же мы сейчас похожи, – думал Ричи, мурлыкал, фырчал и улыбался. – Да даже если и так, то почему нет? Двуногие, конечно, на порядок примитивнее нас, но у них есть основные инстинкты. Они точно так же, как и мы, натыкаются на те же заколоченные отверстия в заборе».
Так они и уснули, влюбленный кот и его двуногий поэт, тревожимые смутными мечтами и похожими желаниями.
Ричард направлялся в оргкомитет выставки. За ночь он окончательно поверил в слова Маси и решил, что уж там-то всем точно необходимо разобраться в сложившейся ситуации. Рыба, как известно, гниет с головы. Лишать конкурс красоты фаворитов – все равно что ощипать петуха перед боем или убрать с бегов самых быстрых крыс.
В голове котектива кружились обрывки воспоминаний, неясные догадки и разные подозрения. Но в целую картину сложиться они никак не могли. Украинцы? Нет, вряд ли. Может быть, это просто кошки-феминистки? Борцы за права котов? Те, кто не любит внешнего лоска и усов, густо намазанных бриолином? Или же это дело лап завистников, каких-то провокаторов? Анархисты? Протест против глобализации?
А вдруг это двуногие? Болеют за своего блохастика, вот и решили убрать конкурентов. Или же они не нарочно, а случайно, просто по своей неуклюжести, глупости? Ведь совершенно не ясно, чем именно думают люди. Голова большая, как аквариум, а внутри даже рыбы нет, одни водоросли.
Однажды знакомца Ричи кота Валерьяна двуногие измазали бриллиантовым зеленым за стригущий лишай. Есть миллион средств вылечить его, но нет – надо ж было додуматься! Проще повесить табличку с надписью: «Этот кот болен, опасен, глуп, не приближайтесь к нему!» Да лучше уж в карантин бы закрыли. А так от Валерки еще долгое время шарахались не только случайные кошечки, но и друзья. Болезнь прошла быстрее, чем ему удалось слизать зеленые отметины позора и былой хвори.
Кто бы ни затеял всю суматоху и панику, с этим надо было разобраться как можно скорее. Мася очень нервничала, а Ричи просто сходил с ума. Да уж, поездку в Прагу он представлял себе совершенно иначе.
С другой стороны – пусть так думать и не очень-то красиво – заварушка оказалось прелюбопытнейшей. Вся эта катавасия очень скрасила его отпуск. Правда, не романтичными прогулками с Масей, ну да ладно – наверстают в Москве. Котектив получил возможность проверить остроту своего ума и талант смотреть на шаг вперед, видеть не бантик на веревке, а ту лапу или руку, которая управляет его движением.