– Так это – тоже Митька?!
– Ирония судьбы: чтобы проект состоялся, ему пришлось лично упрашивать Игоря принять в нем участие, но потом он пытался всячески выжить его из шоу, понимая, что все зашло слишком далеко, чтобы Синявский отказался от постановки. Он был в курсе денежных затруднений шефа. Вот тогда-то на сцене и появился Егор Стефанович Квасницкий!
– Я как раз хотела спросить тебя, как получилось, что эти двое встретились, – заметила Рита. – Просто не верится: ну, ладно, Митька – в конце концов, мы начали с ним близко общаться недавно, и я могла чего-то не почуять, но дядя Егор… Господи, да ведь они с папой всегда не-разлей-вода были!
– Боюсь, тут повторяется ваша с Дмитрием история, – криво усмехнулся Фисуненко. – Вернее, его история с Байрамовым. Жили-были два друга-приятеля, только у одного был талант, а у другого – деньги и огромное желание приобщиться к высокому искусству. Главным образом это желание было вызвано тем, что Квасницкий без памяти влюбился в Наталью Гурову – это, кажется, девичья фамилия твоей матери?
Рита кивнула.
– Митька сказал, что папа увел маму у Квасницкого. Это правда?
– Похоже на то. Ну, вернее, они встречались до того, как Наталья Ильинична познакомилась с твоим отцом. Мне неудобно спрашивать, ведь к делу это отношения не имеет – тебе лучше самой поговорить с ней.
– Я обязательно это сделаю!
– А потом обязательно расскажи мне, – добавил Женька. – Интересно же!
– Митька еще сказал, что папа… короче, он не считал, что сделал что-то плохое. Он полагал, что ему все дозволено и что никто не вправе обижаться!
– Что ж, похоже на твоего родителя, – пожал плечами Фисуненко. – Извини, но…
– Да ладно, чего уж там, – махнула рукой Рита. – Мне ли не знать!
– Несмотря на неблаговидный поступок Григория Сергеевича, Квасницкий не прервал с ним отношения: как я уже говорил, близость к артистическому, богемному кругу была для него важнее любимой женщины. Но обиду он затаил, хотя внешне все выглядело очень даже прилично – Квасницкий поддерживал твоего отца, иногда подбрасывал денег, помогал связями и так далее. Когда же твой отец решил порвать с Мариинкой и уйти в свободное плавание, Квасницкий поначалу испугался, что дружба с Синявским сделает его персоной нон-грата в том самом обществе, к которому он так хотел принадлежать. Однако дела у твоего отца через некоторое время пошли в гору, и наш Егор Стефанович поспешил возобновить прерванную дружбу. «Гелиос» стал для него вожделенной мечтой, призом, который он желал заполучить. Однако он понимал, что без Синявского, его имени и умения превращать любую постановку в сенсацию у него ничего не выйдет. Одно время Квасницкий рассчитывал, что Григорий Сергеевич возьмет его в партнеры, но тот свято оберегал свое единовластие и не желал попадать в кабалу, пусть даже и к приятелю. И правильно, скажу я тебе, делал! Потом стало модно играть на бирже, и твой отец тоже решил рискнуть. Как раз тогда «Гелиос» переживал не лучшие времена: две постановки подряд провалились, несколько хороших танцовщиков уволились со скандалом и ославили бывшего руководителя на центральных каналах и в печати.
– Я помню, как это происходило, – тихо сказала Рита. – Папа сам не свой ходил, с ним просто невозможно было иметь дело! Мне даже казалось, что они с мамой близки к разводу.
– Н-да… так вот, он начал играть и поначалу выигрывал. Первый успех воодушевил Синявского, и он принялся ставить по-крупному. Но он ничегошеньки не понимал в биржевых махинациях, положился на нечистоплотного брокера, и тот загнал его в такие дикие долги, из которых Григорий Сергеевич самостоятельно выбраться не смог. Квасницкий посоветовал другу обратиться к неким людям, у которых можно взять денег. Это оказались бандиты, и они составили грабительский контракт, по которому твой отец обязался выплачивать им огромные проценты. Когда об этом случайно узнал Горенштейн (ну, ты понимаешь – один маленький мирок бывших уголовников, а ныне почтенных и, я бы даже сказал, почетных граждан!), он указал Григорию на непомерные требования. Но было уже поздно, и твой отец вляпался в то, чего так долго и успешно избегал – в настоящую кабалу. Правда, ни Синявский, ни Горенштейн не знали, что долг перекупил Квасницкий, став его главным, но тайным кредитором. Григорий Сергеевич понимал, что, выплачивая одни только проценты, он никогда не выберется из зависимости, и тогда Квасницкий вновь предложил ему партнерство. Он не сказал твоему отцу, что теперь тот должен деньги ему, но обещал собрать половину суммы, если Григорий Сергеевич согласится поделить полномочия и передать ему часть «Гелиоса». Твой отец в очередной раз отказался и обратился к Горенштейну с просьбой собрать бабки, чтобы избавиться от зависимости. Деньги большие, и Горенштейну потребовалось время. А времени у Григория Сергеевича не оставалось: подчиненные Квасницкого, не называя имени главного кредитора, требовали возврата долга и недвусмысленно обещали проблемы в случае затягивания процесса.
– Ты так и не объяснил, как Митька связан с Квасницким!
– Ах да, конечно! Квасницкий сделал Строганова своим «засланным казачком». Он должен был шпионить за труппой и сообщать «хозяину» обо всем, что там происходит. При всякой возможности ему следовало вставлять Синявскому палки в колеса – отсюда и письма с угрозами артистам театра, которые, как предполагалось, до смерти перепугаются и откажутся от участия именно в тот момент, когда пойти на попятную уже нельзя. Премьера должна была провалиться, как и надежды, возлагаемые твоим отцом на «Камелот». Ему просто пришлось бы воспользоваться предложением Квасницкого.
Григорий Сергеевич должен был передать ему театр добровольно, так как Квасницкий не желал засветиться как человек, отобравший у гения театр! Даже больше, он надеялся, что твой отец останется в «Гелиосе» в качестве художественного руководителя и балетмейстера – так успех был бы гарантирован! Вот только об одном Квасницкий Строганову не сообщил.
– О чем же?
– О том, что хочет еще и Байрамова.
– Что? – не поняла Рита.
– Ну чего тут непонятного? – передернул плечами Женька. – Он хотел заполучить театр в собственность, но такие люди, как твой отец и Игорь, должны были продолжать работать в «Гелиосе». Сам Квасницкий вряд ли сумел бы успешно заниматься театральной частью, он – бизнесмен, а не творец! И, как бы ему ни хотелось думать иначе, он это сознавал. Интересы Строганова и Квасницкого неожиданно совпали: оба желали того, чтобы «Камелот» провалился, хотя и по разным причинам. Если Квасницкому требовалось поставить Григория Сергеевича в безвыходное финансовое положение, то Дмитрий, потерявший из-за Игоря привлекательную роль и боявшийся дальнейшего усиления конкурента в труппе, мечтал доказать твоему отцу свою лояльность и в трудный момент вновь «прийти на помощь». Когда Строганов уговаривал Игоря принять участие в шоу, он наделся на главную роль Ланселота – собственно, Синявский ее ему и обещал. Однако стоило Байрамову согласиться, как Григорий Сергеевич передумал…
– Отец с самого начала планировал эту рокировку, – покачала головой Рита. – Я понятия не имела, что Ланселота предлагали Митьке: придя к Игорю в первый раз, я от имени папы обещала ему именно эту роль. А Митька ни о чем не догадывался! Не знаю, как папа уладил с ним этот вопрос, но роль Артура поначалу тоже была большой. Уже в процессе репетиций он постепенно урезал партию, убирал интересные элементы, и в конечном итоге Артур сделался проходным персонажем, а на первый план вышли только Ланселот и Гвиневра!