На реке покачиваются джонки с высокой кормой, пронзая ночь.
– Я бы хотел, – говорит Марио по-английски, – чтобы сейчас ею по очереди овладели десять или двадцать выбранных мною мужчин.
– О чем вы говорите? – спросила Эммануэль.
– О вас. О том, чтобы отдать вас на съедение полчищу мужиков. Это было бы великолепно.
– Сегодня я предпочитаю заниматься любовью только с Квентином, Мечтой и вами.
– Знаю. Поэтому меня и возбуждает идея насладиться вами иначе.
– Я думала, для вас нет ничего важнее моего согласия.
– Оставим ваше согласие на завтра. Сегодня мне хочется кое-чего другого.
– Чего именно? Сделать из меня вещь?
– Вполне возможно. Но почему вы так говорите? Может быть, все наоборот… Я мечтаю о чем-то жестком, терпком, животном… Я мечтаю о том, чтобы целая армия, с моего дозволения, прошла через мою пленницу. Но я также хочу присутствовать при этом и контролировать ситуацию, чтобы ваше наслаждение соответствовало моим ожиданиям.
Тон Марио становится высокомерным.
– Достаточно об этом говорить. Я узнаю, чего хочу, лишь получив это.
Эммануэль умолкает. Но Марио сам себе противоречит:
– Существует ли в мире, спрашиваю я вас, сладострастие более возвышенное, даже божественное, чем то, поддаваясь которому мужчина нанимает самцов, чтобы те изнасиловали его любимую женщину?
Внезапно выражение страсти и безумия на лице Марио сменяется элегантной улыбкой. Он делится с друзьями своим заключением:
– Итак, можно сделать вывод, что мы любим друг друга!
Нету Крыши другой,
Нету Двери другой,
Нет другой Красоты,
И другой Наготы!
Будь ты в сердце моем
И в моих будь руках,
На губах, на глазах,
Преврати камень в прах!
Мистическое арабское стихотворение
Я оставлю наказывать дочерей ваших, когда они блудодействуют…
Библия. Книга пророка Осии. IV. 14
– П оедем на вашей машине, – предлагает Марио. – Я поведу.
Ясное солнце пробилось сквозь пелену рассвета. Стало свежо. И тепло, как в Европе весной. Эммануэль наслаждается ветром, который гладит ее по лицу и развевает волосы. Она поздно встала и все еще потягивается.
Марио поднялся в ее комнату и выбрал подходящий наряд. Куда более закрытый, чем обычно. И прекрасные платиновые украшения.
Марио помог Эммануэль собраться. Ей нравилось, что он прикасается к ее обнаженному телу. День начался удачно.
Они прибывают к одному из самых популярных отелей города. Марио оставит машину на эспланаде перед входом.
– Мы идем в «Шандра»? – волнуется Эммануэль.
В холле она встретит человек двадцать, которые ее знают и, конечно, догадаются, зачем она пришла…
Марио не отвечает, но в тот момент, когда она уже думает, что у нее нет выбора, машина вдруг резко поворачивает налево. Эммануэль буквально валится Марио на плечо. Отель исчез, теперь они находятся между двумя высоченными зелеными изгородями, а небо далеко, словно смотришь в него со дна колодца. Прежде чем Эммануэль успевает что-либо спросить, машина сворачивает направо и оказывается в саду.
– Любопытно, – произносит Эммануэль. – Я не знала, что с этой стороны изгороди – садик. Почему с другой стороны входа его не видно?
– Обман зрения. Кусты специально подстрижены так, чтобы его не было видно, – объясняет Марио. – Обычно никто, кроме посвященных, ничего не может заподозрить. Это удобно.
Размеры здания, к которому они приближаются, смущают Эммануэль. Кажется невозможным, чтобы в этом квартале располагалось столь монументальное и одновременно столь незаметное для всех строение. Эммануэль тысячу раз проходила здесь, почти каждый день бывала в этом месте, но видела почему-то лишь бело-черный силуэт отеля.
Фасад у здания прямоугольный, плоский, голый, наподобие Эскориала, но вместо высокомерной матовости камня или кирпича эти стены будто отражают тысячи огней. Можно подумать, что какой-нибудь волшебник превратил бриллиант в гигантский дворец, который все время скрывался за деревьями в просторном закрытом парке.
– Этот дом словно из стекла. Как такое возможно?
– Он сделан из разных пластин стекла толщиной в пятнадцать-двадцать сантиметров, они прочнее бетона. Ни жар, ни холод, ни взгляды людей не проникают сквозь такой материал. Но внутри во всех помещениях светло – и окна не нужны.
– А как же проветривать?
– С помощью специальных люков, расположенных на террасах. Кондиционеры освежают и распределяют воздух.
– Но двери тоже нет! Как же туда войти?
– Туда попадают не через дверь, – признал Марио.
Автомобиль продвигается вдоль стены, и глаза щурятся от мерцающих бликов. Машина заворачивает за угол, и становится понятно, что здание одинаковое со всех сторон. Огромный ледяной куб.
Марио тормозит, но не выходит из машины. Эммануэль берет его за руку, внезапно они оказываются под землей. Марио снова заводит машину и едет медленно, выезжает из лифта, тот поднимается вверх уже пустой и закрывает прямоугольник неба, видимый еще минуту назад.
Голубоватый свет озаряет крипту, от которой расходятся полукругом широкие коридоры с низкими потолками. Перед одним из них вспыхивает указатель, и Марио выбирает направление. Затем знак поворота, и путешественники оказываются у железных ворот, которые вдруг поднимаются. Автомобиль едет дальше. Ворота вскоре с грохотом опускаются – словно люк захлопнулся. Теперь Эммануэль и Марио – пленники зала с перламутровыми перегородками. Свежий прохладный воздух немного ослабляет напряжение Эммануэль. «Гараж, – думает она. – Отлично придумано».
Марио открывает дверцу, помогает Эммануэль выйти из машины. Не говоря ни слова, Марио направляется к стене в глубине зала. На ее гладкой поверхности ни единого выступа, ни единого украшения. Прямоугольник двери вырисовывается постепенно – просто так ее не приметишь. Эммануэль входит первая, оказывается в тесной кабинке с бархатным креслом. Как только входит Марио, дверь захлопывается: бесшумно и легко кабинка поднимается. Царит идеальная тишина. «Еще один лифт», – изо всех сил успокаивает себя Эммануэль.
– Подобные конструкции, должно быть, стоили целое состояние. Откуда столько денег? – интересуется девушка.
– От публики.
Эммануэль глубоко задумывается.
– Как называется это место?
– В этой стране – никак, – отвечает Марио. – В других странах, где слышали о его существовании, его называют «Гранд Бордель», но мало кто знает, где он на самом деле расположен.