«Наверняка стекла тонированные, – подумала Алена. – Никто не увидит, что в машине сидят женщины с заклеенными ртами и глазами. Тонированные стекла, мягкий, словно вкрадчивый, ход, удобные, просторные сиденья, запах хорошей кожи – это дорогая иномарка. Судя по высоте ступеньки, какой-нибудь джип. Или «Ровер», или «Лендровер», или… да что угодно может быть: я ведь совершенно не разбираюсь в марках машин! Но главное, бесспорно, – дорогая машина. Значит, нас похитили не затем, чтобы вытащить из Светиных карманов ампулы с наркотиками, и не для того, чтобы стребовать жалкий выкуп с полунищих врачих «Скорой». Интересно, знают они, что я не фельдшер? Наверное, знают, очень уж тщательно все продумано! Вызов был ложным, и, давая его, они заведомо не сомневались, что пошлют именно линейную бригаду – раз, что в ней нет обычного фельдшера – два. Им нужна не бригада вообще – им нужны конкретные люди. Кто именно – я или Света? Или мы обе? Почему, по какой причине? Что может нас объединять?»
Ответа на этот вопрос пока не находилось. Логическая цепочка беспрестанно прерывалась страхом, который вызревал где-то пониже желудка, мучил, словно разгорающаяся язва, и так и норовил вырваться криком. Но рот был заклеен, и крик метался по телу, бился в горло, в голову, в грудь изнутри, как некое существо, которое ищет выхода из темницы и не может его найти. Алена чувствовала, что ее трясет от этого глубоко запрятанного ужаса.
С правой стороны Алена ощущала тепло Светиного точно так же дрожащего тела, с левой сидел кто-то другой – крепкий, напряженный, чуть шуршащий.
«На нем куртка, но не кожаная. Шуршит совсем тихо – наверное, дорогая спортивная курточка! Да и тот дядька у подъезда был одет в очень неслабое кашемировое пальто. Попахивает хорошим парфюмом – ненавязчиво так. Жаль, я в марках мужских парфюмов спец невеликий, знаю только «Миракль» и «Фаренгейт», а это что-то другое, прохладное, ненавязчивое… У наших похитителей хороший вкус, они отлично одеты, у них дорогая машина. Для этого непонятного дела задействованы отнюдь не вульгарные отморозки. Почему?!»
Машина резко свернула, и что-то уперлось в бедро Алены. Что-то твердое… Да ведь это ее мобильный телефон, который лежит в кармане куртки!
Телефон, телефон… проку с него никакого, кто ей даст набрать номер? А ведь номер можно и не набирать. Если бы каким-то образом дотянуться до трубки, нажать на кнопку вызова, активировался бы последний номер, который набирала Алена. Вызов прошел бы, и человек, который возьмет трубку, мог бы услышать, что тут происходит.
А тут ничего не происходит. В машине полная тишина. Мягко урчит мотор. Похитители молчат. Похищенные – тоже…
Ладно, это уже второй вопрос. Может быть, задергаться, заметаться, они начнут ругаться, усмирять ее, тот, кому позвонит Алена, услышит. Поймет, заявит в милицию, их запеленгуют по номеру включенного мобильного… Такое возможно в жизни? Или только в дамских детективах? Ладно, выяснится потом. Сначала – нажать на кнопку мобильника.
О господи, кому она звонила последнему? Сегодня – никому. Вчера – Свете, Денисову… Денисову последнему, точно! Когда пыталась извиниться. Вчера телефон у него был отключен. Сегодня – неизвестно. А вдруг включен?
Ну что ж, прыжок в неизвестность?
Руки ее были вытянуты вперед и зажаты между коленями, чтоб не тряслись. Алене было противно, что похитители видят эту нервическую дрожь и понимают, как ей страшно и жутко. Но теперь она плюнула (фигурально) на свое реноме и приподняла руки. Пошевелила пальцами, разминая их. Почесала коленку. Почесала бедро.
Человек, сидящий рядом, ничего не сказал, но слегка отстранился.
«Какая деликатность, с ума сойти! – с ненавистью подумала Алена. – Он решил, что мне тесно! Или жарко! А может быть, подумал, что у меня началась нервная чесотка, и отстранился, чтобы не заразиться? Сволочь брезгливая! Я не просила меня похищать, а ты – назвался груздем, так полезай в кузов! Сиди и терпи!»
Впрочем, внезапно проснувшаяся брезгливость или деликатность «сволочи» были ей очень на руку. В буквальном смысле слова. Даже на обе руки, ибо их удалось беспрепятственно переместить к правом?? бедру и нашарить-таки сквозь ткань куртки мобильник. Где, где тут эта кнопка? Не выключить бы телефончик невзначай!
Приходилось уповать исключительно на господа бога. Быстренько взмолившись, Алена дважды нажала то, что казалось ей кнопкой вызова, и замерла. Первое нажатие вызывает из памяти последний номер. Второе активирует его. Должно пройти какое-то время, прежде чем пройдет сигнал, прежде чем Денисов ответит на вызов… Если ответит. Ну, дадим ему полминуты, условно говоря, а потом начинаем интенсивно дергаться.
«Один, два, три, четыре… десять…» – отсчитывала она секунды, как вдруг сидевший справа человек вздрогнул и зашарил в карманах. До Алены донеслось чуть слышное гудение вибратора.
– Черт! – послышалось сдавленное восклицание с переднего сиденья. – Мы не забрали у них телефоны! Обыщи их, быстро!
Холера! Вот же холера ясна! Это же надо такой невезухе произойти, чтобы именно в эту самую минуту какая-то злая сила позвонила одному из похитителей – и они спохватились, что у пленниц осталось средство связи! Сейчас они увидят, что…
Чьи-то руки обшарили ее, вынули телефон, однако негодующего вопля не последовало. Похоже, Алена все-таки нажала не на ту кнопку, никто не заметил, что она пыталась позвонить…
Итак, этот вариант попытки спасения отпал. Единственное, какой был во всем этот смысл, это что Алена вычислила: в их похищении участвовали трое мужчин. Трое, а не двое, как ей показалось сначала. Один сидит рядом, другой – за рулем. Сдавленный шепот прилетел справа – оттуда, где на переднем сиденье обычно размещается пассажир. Определенно около Светы никто из них не сидит, иначе было бы гораздо теснее. Странно, что их охранник не сел между пленницами, чтобы лучше контролировать их движения. Оплошал… а впрочем, им все равно не удалось воспользоваться этой оплошностью.