Потому что она жестокая убийца. Потому что Девлин видел ее темную душу, и Грейвс не мог этого не заметить. Я уверена, что так и было, но у меня нет доказательств. На этот случай у меня нет подготовленного ответа.
– Я не могу тебе рассказать.
– Потому что ты сама не знаешь, почему не веришь?
– Я не могу тебе рассказать.
Еще один пронизывающий взгляд. На этот раз с легкой неуверенностью. Хороший человек в дьявольской вселенной пытается все осмыслить. Насколько он лучше меня.
Нас разделяет расстояние в тысячи миль. Стефан не заслужил такого моего отношения.
– Мне надо узнать, что случилось с этой женщиной, – произношу я. – Я думала, что найду все в этих записях, но ничего не нашла, хотя прочла полдюжины раз. Я ничего не поняла.
– В них описан классический случай депрессии. Как из учебника.
– Я полагала, в них должно быть нечто большее.
– В этих записях ничего нет, – говорит он с пугающей уверенностью.
Мне кажется, на меня сбросили что-то тяжелое, придавившее к стулу. Все части тела стали невообразимо тяжелыми. Все дело в неоправдавшихся надеждах? Я, как Эллис, передвинула все камни и была уверена, что под этим, последним, обязательно что-то найду. И это поможет мне вычислить клиента и спасти Йоханссона. Все напрасно.
Стефан не должен понять моего состояния.
– Тогда извини, – говорю я, стараясь взять себя в руки. – Я лишила тебя хорошего обеда. – Поднимаю глаза.
– Ты хотела увидеть только признаки потенциального самоубийцы, – говорит он. – В этом-то вся проблема. История слишком идеальная. У людей все сложнее, запутаннее. Особенно у тех, кто задумывает самоубийство.
– Полагаешь, она не имела склонности к суициду?
– Я полагаю, она никогда не была в кабинете этого психоаналитика.
Я молчу и лишь несколько раз моргаю.
– Ты обратила внимание на почерк? Слишком все гладко. Да, меняется цвет чернил, но весь текст читается как единое целое, нет смыслового разрыва между окончанием одной записи и началом другой. А он должен быть. И почерк должен немного меняться, он разный каждый раз, когда человек берет ручку, – иногда мы пишем быстрее, иногда медленнее, утром, выпив две чашки кофе, и перед обедом мы пишем по-разному… Должны быть различия. Его почерк должен был меняться, а этого нет. Только в конце, ты не заметила? Размер букв иной. Появляются повторяющиеся фразы, как повторяются его мысли. Он почти отходит от клише. Будто она просидела перед ним несколько месяцев, а теперь перед ним черта, рубеж, и он сдался. – Стефан прерывается.
Я слушаю его, затаив дыхание.
– Продолжай.
– Психоаналитик утверждает, что она способна на самоубийство, что может покончить с собой. Но разве кому-то из ее знакомых приходило в голову, что она на такое способна?
– Кейт все скрывала.
– А если скрывать нечего? В ней нет злости, недовольства собой, никакого расстройства концентрации. В доме у нее чисто, она занималась спортом, следила за собой, пунктуальна, на нее можно положиться. Где же тут депрессия? Только в истории болезни.
– Хочешь сказать, что записи поддельные?
– Наконец-то поняла. Пятнадцать месяцев? А записей хватает лишь на одну встречу. Уверен, он все написал за один раз. У него в голове был список симптомов, и он проверял каждый. Я уже сказал, проблема в том, что ты хотела увидеть самоубийцу. И он был озабочен тем, чтобы передать одну мысль: эта женщина собирается себя убить.
Стефан выбрасывает руки в стороны.
– Шарлотта, возможна ошибка… – Опускает руки. – На основании того, что ты мне дала, могу сказать одно: она не больше нас с тобой была склонна к суициду.
Все взлетает в воздух и опускается на свои места.
Ты видишь то, что тебе подсказали, хоть это и кажется бессмысленным.
Ты поверила в сказанное, как и все остальные: полиция, коллеги, соседи, пресса, все, кроме Марка Девлина. Ты так просто купилась.
Солнечный луч за окном пропадает и появляется вновь.
А что, если вся эта история вымышленная?
Итак, что мы имеем? Пропавшая женщина и заключение эксперта. Череда сеансов и пятнадцать месяцев наблюдений за развитием суицидальных наклонностей Кэтрин Галлахер. При этом никаких доказательств.
Соседи ее почти не знали. Коллеги были уверены, что с ней все в порядке. Получается, выводы сделаны лишь на показаниях Грейвса. Убираем записи – и что остается?
Не попадайся в ловушку предопределенности. Не верь тому, во что хочешь поверить.
Однако все это очень похоже на правду.
У Кэтрин нет семьи, у которой можно узнать подробности. Тело не найдено, и следствия не будет. Проще всего признать, что она лежит где-то мертвая. Что сказал Робертс? «Это очень на нее похоже: не желать быть найденной. Очень в ее духе». Однако записи – слабое звено в этой цепи, и Грейвс знает это. Лежащая на папке рука, словно для придания уверенности, что информация никому не доступна, легкое колебание воздуха… Конечно. Это был страх. Он думал, что полиция интересуется им. Иначе зачем им задавать те же вопросы, что и год назад? Только для того, чтобы вывести его на чистую воду.
И что мы от него получаем? Ответы, к которым не подкопаться. Грейвс рассказывает о ее несчастном детстве, и мы не можем проверить достоверность фактов, перечисляет симптомы: стремление к уединению, потеря аппетита, отсутствие самоуважения. Строки из учебника.
Поэтому он и не позвонил боссу Эллиса, чтобы проверить наши личности. Он не желает лишний раз давать о себе знать, надеется, если отсидится, спрятав глаза, мы про него забудем.
Я молча смотрю прямо перед собой, а Стефан следит за моим лицом, взгляд его при этом полон сострадания.
– Шарлотта.
Я опускаю руки на колени.
– Со мной все нормально. – И это действительно так.
– Ты сказала, ее мать…
На этот раз ложь звучит очень гладко.
– Она в доме для престарелых, ей некому помочь. Я сказала, что постараюсь.
И все же он видит, что я лгу. Он всегда это видит. На лице мелькает разочарование, но Стефан понимает, что ничего не сможет изменить.
– Ты должна идти с этим в полицию. Для подобных действий могут быть серьезные причины. Порой люди хотят исчезнуть…
В моей голове эхом проносятся слова Девлина, но Стефан думает совсем не об этом; он полагает, что психоаналитик вступил в сговор с женщиной с целью помочь ей исчезнуть, чтобы все происходящее наводило на мысль о самоубийстве и в дальнейшем не вызывало подозрений.
– Шарлотта! Обещай, что обратишься в полицию. Тебе не обязательно признаваться, что ты читала записи. – Значит, брат догадался, что они попали ко мне незаконным путем. – Можешь сказать, что услышала это от ее коллег и нашла специалиста, который готов разобраться и дать свою оценку. Обещаешь?