Манди слушала это в тишине. Ее собственное очищение опаздывало почти на десять дней. Она пыталась отгонять ужасающее подозрение, что она могла быть беременной, но с каждым днем, который проходил без признака крови, это становилось все более вероятным. Теперь слова женщины встревожили ее. Не было никакой свадьбы для нее, она убежала от предложения и все еще не была уверена, что поступила правильно.
— В прошлый базарный день мы услышали, что лорд Амон получил удар копья в плечо во время кампании с королем Ричардом, — продолжала женщина, так как Манди молчала. — Это удержит его дома достаточно долго, чтобы родить другого ребенка, правда?
Малышка зашумела, просясь на свободное материнское колено. Женщина подняла ее и обняла.
— Уже почти приехали, любимая, — успокоила она и посмотрела над взлохмаченной темной головкой на Манди. — Что и говорить, хотела бы я посмотреть, как леди Элайн обходится без своих слуг. Особенно если обзаведется такой оравой, как мой выводок. — Она оглядела нежным взглядом своих детей.
Манди возразила:
— Леди Элайн более находчивая, чем вы думаете. Она не стала обзаводиться детьми при своих первых мужьях, не так ли, подождала, пока не вступила в брак с человеком, которого она выбрала?
— Я допускаю, что она знала, что делает, — неохотно ответила спутница и затем кивнула на небольшой узелок Манди. — Так что вы — швея, да?
Их разговор перешел на предмет шитья, и Манди подарила женщине медную иглу и моток алой ленты. Женщина засветилась удовольствием и горячо пожелала Манди всего хорошего, когда они расстались на рынке.
— Вы следите за собой сами теперь, девушка, — сказала она, тепло пожимая руку Манди. — Боюсь даже представить себе, что моя дочь окажется в мире одна. — Она крепко прижимала младшенькую к своей юбке, пока говорила.
Манди улыбнулась и поблагодарила ее, тронутая материнской заботой, и в то же самое время с особой остротой ощутила, как в ее собственной жизни не хватает тех, кто бы так переживал о ее судьбе.
Слезы затуманили глаза; она оставила семейство, суетящееся вокруг повозки, пока они разгружали свои припасы, и пошла в сторону замка.
— Мальчик. — Элайн улыбнулась довольно, гладя на своего спеленутого младенца, дремлющего в колыбели. — Но, конечно, Амон и я знали, что будет именно мальчик.
Манди глядела пристально на младенца, на его пушок рыже-белокурых волос и мелкие черты. Внезапно созерцание было нарушено каким-то шевелением в пояснице и спазмом, перехватившим желудок.
— Он такой красивый, — услышала она свой голос.
Элайн посмотрела на нее искоса и слегка нахмурила вздернутые брови, но не сделала никакого комментария.
— Мы назвали его Жиль, в честь святого его дня рождения. Король Ричард должен быть его крестным отцом. Амон такой гордый, что едва может просунуть свою голову через тунику — так сильно она распухла.
Шутка вызвала не более чем легкое растяжение губ Манди. Она прижимала свои руки плотно к животу и молилась молча про себя, чтобы сегодня вечером начались месячные. Затем, зная, что Элайн смотрит на нее внимательно, она сделала над собой усилие, чтобы оторвать свой взгляд от младенца и попытаться улыбнуться пошире.
— Представляете себе, с раной, которую мой муж получил в плечо, он счастлив, что вообще сохранил голову, — добавила Элайн. — Он боролся с лихорадкой, когда добрался до дома, и я боялась, что могу потерять его, но, слава Богу, он вполне окреп и теперь стал капризным больным.
Она говорила легко, но смотрела пристально, оставаясь тревожно практичной.
— Пойдем. — Она взяла руку Манди и направилась прочь от колыбели в предпокой. — Вы поспите здесь, как другие девушки до вас. Можете использовать этот сундук для своих вещей.
Манди поблагодарила ее неуверенным голосом. Совсем бледная, она едва держалась на ногах.
Элайн махнула рукой успокаивающе.
— Времени у нас достаточно для всего. Глядя на вас, я сомневаюсь, что вы способны хотя бы заправить иглу: Ложитесь и спите. Сигнал к обеду не прозвучит, по крайней мере, еще час, и я не в таком отчаянном положении, чтобы требовать от вас начинать шить прямо сейчас.
— Со мной все в порядке. — Манди вздернула подбородок.
— Деточка, да вы просто шатаетесь, под глазами темные круги; такое впечатление, будто вас избивали, — возразила Элайн и направила ее в сторону пустой кровати. — Ложись и спи.
Она забрала у Манди узелок и сама положила его в сундук, затем подтолкнула девушку на кровать и сняла с нее туфли, цокая языком при виде растертых подошв.
— Спать, — скомандовала она. — Перестань сопротивляться и закрывай глаза.
Слова Элайн будто дали некое необходимое разрешение. Манди расслабилась, и хотя сначала веки трепетали и с принуждением закрывались, скоро сбросили напряжение: она впадала в непробудный сон.
Госпожа укрыла ее шерстяным покрывалом, предупредила женщин, чтобы не крутились около нее, и ушла разговаривать с мужем.
Амон де Ругон сидел в спальне в кресле под светильником на стене. Сюда он часто удалялся, утомленный дневной суматохой в большом зале.
Его рука была подвязана на ремне, чтобы он не мог шевелить поврежденным плечом, а нос уткнулся в книгу, которую принц Иоанн дал ему, — «История Британского королевства, изложенная Джеффри Монмаутом».
Элайн была слишком беспокойная, слишком полна живой энергии, чтобы погружаться в исторические изыскания, но она понимала их ценность для своего мужа в такие тихие моменты жизни быть в некоторой степени ученым. И ценила подарок, книгу, украшенную сусальным золотом, как залог или доказательство признания заслуг Амона правящей Анжуйской династией.
Подойдя к мужу сзади, она поцеловала его в шею и небритую щеку.
— Снова странствуешь по дебрям прошлого? — поддразнила она.
— А вы можете предложить лучшее времяпрепровождение? — ответил он, забавляясь. Раненый, одинокий и брошенный мужчина — чем еще заняться, чтобы сделать досуг менее скучным?
Элайн засмеялась и села на колено мужа, заставив его отложить книгу в сторону.
— Вы не станете ценить мою нежность так сильно, если я позволю вам воспринимать ее как данность, — промурлыкала она у его губ.
Они горячо поцеловались, но Элайн взвизгнула и вскочила быстро с его колена, когда обнаружила, что поврежденная рука уже вовсе не на ремне.
Она шлепнула мужа и потерла ягодицу, которую он коварно щипнул.
— Я никогда не принимаю ничего за данность, — посмеиваясь, ответил он. — Чего никак нельзя сказать о вас.
Элайн отвернула носик, но обида была только притворной.
Она налила им обоим по чаше вина и села на его колени перед испускающей тепло жаровней. Наступила тишина, которую каждый воспринимал как блаженство. Чувство, возможно, острее переживала Элайн, которая знала, что ей повезло не стать вдовой. Если бы удар копья оказался чуть более сильным или пришелся немного рядом, Амона не было бы здесь теперь радом с ней.