– Я схожу в большую палату, – предложил Ликон. – Предупрежу там, что некто хочет поговорить с мастером Уэстом после совещания. Видите скамейки в саду? Я скажу клерку, что вы будете ждать именно там.
Он направился к самому большому из зданий, a я подошел к каменным скамьям, расположенным возле стены в тени. Как я понял, они предназначались для того, чтобы больные и путешественники могли отдохнуть, глядя на сад. Однако теперь покоя здесь не было. Телегу с гусями начали разгружать, и птицы шипели и гоготали, пока их выпускали в загон. Поблизости находилась стопка больших плетеных коробов. Из них высовывались яркие шеи и головы сердитых бойцовых петухов, привезенных сюда, конечно же, на потеху солдатам.
Через несколько минут во дворе снова появился Джордж. Он опустился рядом со мной, с облегчением снял с головы шлем и провел рукой по светлым кудрям.
– Я тоже подхватил этих проклятых вшей, – проговорил он. – Сегодня же состригу всю шевелюру! Значит, так, известие я оставил. Словом, ждите мастера Уэста, когда они начнут выходить. Мне сказали, что он – рослый и седобородый мужчина.
– Уже седобородый? Но ведь ему только слегка за сорок!
– До сражения он может поседеть еще больше.
– А чем, по-вашему, оно может закончиться? – осторожно спросил я.
– Ничем хорошим, Мэтью. Вы видели флот?
– Ну да. Подобного зрелища мне еще нигде не приходилось видеть, даже в Йорке. Какие огромные корабли. Сегодня мы видели огромную галею. «Галея Искусная», как назвал ее Хью Кертис.
– Тот парень, который так хорошо стрелял? Экий молодец! Да, я слышал о приходе «Галеи Искусной». Но что сможет она сделать в одиночку против тех двадцати двух, которые лорд Лайл насчитал у французов? Вооруженных большими пушками и приводимых в движение рабами, участвовавшими в средиземноморских сражениях! Если французам удастся прорваться к нашим большим кораблям, они потопят их быстрее, чем те начнут стрелять. По сравнению с ними, наши галеасы неуклюжи. К тому же, у французов больше двух сотен боевых судов: даже если наши корабли пойдут на абордаж, они окажутся в меньшинстве. Сегодня говорили о том, что нашу роту пошлют на «Грейт-Гарри», однако точно еще ничего не известно. В некотором отношении это неплохо, так как этот корабль – один из немногих у нас, которые выше французских кораблей. Если наши лучники будут сверху на юте и баке, то мы сможем стрелять вниз на их палубы. Хотя, если они установят сети, наши стрелы застрянут в их ячеях.
На всех больших кораблях поверх бортов устанавливают сети, чтобы помешать абордажным командам. Если корабли сцепятся бортами и французские солдаты попытаются перебраться на нашу палубу, им придется перелезать через сеть поверху. Тогда наши пикинеры, располагающиеся под сетью, будут колоть их, прежде чем те сумеют прорезать сети ножами. Когда военные корабли сцепляются, схватка бывает жестокой и кровавой.
– Хью говорил, что артиллерия фортов не пропустит французов в Портсмутскую гавань.
– Если французы сумеют вывести из строя наш флот, их галеи могут высадить пехоту на побережье Портси. Вот почему там размещено так много солдат. И если французы располагают тридцатью тысячами солдат – у нас их всего шесть тысяч, причем среди них много иноземных наемников. Никто не знает, как поведет себя ополчение. Люди там отважные, но малообученные. Мы опасаемся того, что французы могут высадиться где-нибудь на берегу острова Портси и отрезать его от материка. Может случиться так, что сам король окажется осажденным в Портсмуте. Вы видели, что там готовятся к осаде.
– Неужели положение действительно настолько серьезно?
– Во многом все будет зависеть от случая. В морских баталиях важную роль играют ветра, а моряки говорят, что они непредсказуемы. Они могут и дать нам победу, и погубить флот. – Джордж помедлил. – И вот вам мой совет: уезжайте отсюда как можно быстрее.
Я вспомнил про Рича:
– Сегодня я уже слышал подобный совет.
– На побережье может произойти жуткая резня.
– И как вы думаете, ваша рота останется здесь или в итоге перейдет на корабль?
– Не знаю. Но в любом случае мы с моими людьми будем защищать наш народ. Не сомневайтесь в этом.
– Не сомневаюсь и не сомневался даже на одно мгновение, – заверил я собеседника. Тот опустил ладони ни колени, и я заметил, что одна из них опять подрагивает. Он сложил пальцы в кулак. – Молите бога, чтобы до этого не дошло, – негромко добавил я.
– Аминь. – Ликон посмотрел на меня. – После Йорка вы сильно изменились, Мэтью. На ваши плечи как бы легло бремя тревоги и печали.
– В самом деле? – Я тяжело вздохнул. – Ну, что ж, возможно, у меня есть на это причина. Четыре года назад я утопил человека. А два года спустя меня самого едва не утопили, когда я оказался в сточной канаве в обществе безумца… С тех пор… – Я помедлил. – Я привык к Темзе, Джордж, но море… я не видел его с тех пор, когда приплыл домой из Йоркшира. Оно такое огромное… И признаюсь – оно пугает меня.
– Вы больше не молоды, Мэтью, – мягко сказал Джордж. – Теперь вам уже далеко за сорок.
– Да, в моих когда-то черных волосах теперь достаточно седины.
– Вам надо жениться, остепениться и зажить спокойной жизнью.
– Была когда-то такая женщина, на которой я мог бы жениться, вдова моего друга. Теперь она живет в Бристоле и пишет мне время от времени. Она – моя ровесница и в последнем письме написала мне, что скоро станет бабушкой. Вы правы, я действительно начинаю стареть.
Звук донесшихся из лазарета голосов заставил нас поглядеть на его двери. Появившаяся там группа людей в ярких дублетах пристегивала мечи. Слуги вели лошадей от служб. Ликон поднялся:
– Я ухожу. Встретимся в лагере. И поберегите себя!
Опустив ладонь на мое плечо, он повернулся и направился к воротам. Я проводил его взглядом – прямого, с армейской выправкой и широким шагом.
Возле лазарета затеяли спор двое людей, окруженных группой заинтересованных слушателей. Один из них, высокий и седобородый, был хорошо одет, и на поясе его висел меч, второй же был облачен в одежды клерка. Я услышал громкий голос высокого:
– Говорю вам, при трех сотнях солдат и двух сотнях матросов и всех этих пушках корабль окажется перегружен! A тут еще эти припасы, ведь нам придется кормить пять сотен душ?
Клерк что-то ответил ему.
– Чепуха! – закричал седобородый. Пожав плечами, его оппонент направился прочь. Рослый мужчина отделился от группы и широким шагом направился к тому месту, где я сидел, и стало ясно, что это и есть Филип Уэст. Когда он оказался вблизи, я заметил, что этот человек не только сед, но и лыс. На нем была короткая рубашка и дублет с высоким воротником и атласными пуговицами, а воротник рубашки был приподнят в кружок по новой моде. Он остановился передо мной. Его загорелое и обветренное лицо бороздили глубокие морщины, он явно был взволнован и бросил на меня недоуменный взгляд.