Ликон взирал на Сэдлера пустыми глазами. Я тоже постарался преодолеть неприязнь к этому человеку. Он же продолжал:
– Звали ее Жозефиной, а если покороче – Жожо. Солдаты научили девочку объясняться по-английски. Ну вот, спустя какое-то время армии было приказано убираться домой – поджав хвост, как и в предыдущий раз. Мы намеревались оставить девочку на родине, подыскать в Кале кого-нибудь, кто возьмет ее. Однако Вильям Пайл, ваш Колдайрон, сказал, что возьмет Жожо с собой. Он-де решил уйти из армии, и воспитает ее, чтобы было кому вести его хозяйство. Ну, может выполнять и некоторые другие обязанности, если вырастет пригожей. – Джон посмотрел на нас с явной издевкой. Том Ллевеллин смутился, а Джордж посмотрел на рассказчика, как на дьявола во плоти.
– Так что Вильям вышел в отставку, но не так, как это положено делать. Как только мы вернулись в Англию, он украл казну роты и исчез. Но взял с собой Жозефину. Нас отослали в Бервик и заставили поголодать: офицеры не намеревались раскошеливаться ради нас. С тех пор я про Вильяма вообще ничего не слышал до этого самого дня. Его отправят на виселицу, если поймают. – Не переставая улыбаться, Сэдлер скрестил на груди руки. – Вот и вся история. А кстати, Жозефина выросла хорошенькой?
– В достаточной мере, – ответил я холодным тоном.
Наш собеседник нахмурился:
– Я не забыл эти три месяца голодухи на шотландской границе. Если вы сумеете отправить Вильяма Пайла на виселицу, буду вам благодарен.
Ликон поднялся, надев свой шлем и горжет. Том последовал за ним.
– Благодарю вас, мастер Сэдлер, – напряженным голосом проговорил Джордж. – Мы с мастером Шардлейком должны еще кое с кем встретиться, а потом я обязан вернуться в лагерь. Мы благодарны вам за помощь.
Подняв свою кружку, Джон улыбнулся мне:
– До свидания, сэр. Напомните обо мне мадам Жозефине.
Улица перед гостиницей показалась нам еще более шумной и людной, чем прежде.
– Я дойду с вами до Божедома, – проговорил Ликон. – Чтобы войти туда, вам может потребоваться мой авторитет. Пока мне еще рано возвращаться в лагерь, я просто хотел уйти подальше от Сэдлера.
– Понимаю.
– И как вам эта история?
– Она вполне согласуется с тем, что мне известно o Колдайроне, – мрачно улыбнулся я. – Но теперь у меня есть на него управа. Я намереваюсь выставить его, но оставить Жозефину, если она захочет этого.
– А как он обращается с ней?
– Скверно. Однако она повинуется каждому его слову. Она считает себя его дочерью.
На лице моего спутника появились сомнения:
– Тогда она, быть может, не захочет расстаться с ним.
Я сухо улыбнулся:
– Вмешаешься, так еще и навредишь, так?
– Это да, – согласился Барак, принимаясь скрести голову. – А вшей мы, кажись, уже подхватили.
Я пожал плечами:
– И меня кусают. Таверна, должно быть, кишела ими.
Джордж улыбнулся:
– Теперь и тебе придется остричься наголо, Джек.
– Вши в лагере есть у каждого, – мрачным тоном добавил Ллевеллин. – A я потерял гребешок.
– Не ты один, – проговорил Ликон. – И хочу напомнить вам о том, что в городе следует приглядывать за кошельками.
Барак смотрел вдаль, за вонючий Камбер. Там, в дымке, маячили мачты кораблей, стоявших на якоре в Соленте.
– Скверные гуморы этого места скоро вызовут здесь лихорадку, – пробормотал мой помощник.
– Ну, что поделать, – твердо сказал Джордж, – здесь мы должны оставаться до прихода французов. – Он повернулся к Ллевеллину: – Вот что, возвращайся в лагерь… скажешь сэру Франклину, что я скоро приду.
– Да, сэр.
Я обратился к Бараку:
– Знаешь что, Джек, бери лошадей, ступай вместе с ним и жди меня в лагере. На мой взгляд, будет лучше, если я поговорю с мастером Уэстом без свидетелей.
– Хорошо, – согласился клерк без особой охоты и вместе с Томом направился назад к таверне. Мы с Ликоном продолжили свой путь по Устричной улице. Джордж негромко проговорил:
– Сэдлер в прошлом году участвовал в шотландском походе, он рассказал мне о блюдах и тканях, которые взял в Эдинбурге. Однако он прав, солдаты всегда видят в грабеже законный плод войны, всегда ждут разрешения: «Грабь!» Впрочем, такие люди как Сэдлер… ничто не способно подействовать на них, сердца их окостенели. Слава богу, подобных ему в моей роте немного, один или два, взять того же Угрюма, который оскорбил вас. Когда Сэдлер стал рассказывать об этих селянах, разбегавшихся по полям…
Он смолк.
– Ты вспомнил о той француженке, которая сидела у дороги с мертвым ребенком? – понял я.
Взгляд голубых глаз капитана опять устремился вдаль:
– Странное дело… как раз тогда я меньше всего думал о ней. Пришлось навидаться всякого. Но потом она и этот мертвый младенец вдруг всплыли перед моим внутренним взором… Впрочем, давайте сменим тему, – проговорил он усталым голосом. – До добра она меня не доводит.
– А что вам известно о мастере Уэсте? И, кстати, спасибо за то, что так быстро нашли его.
– У нас в армии принято интересоваться флотскими офицерами: того и гляди, придется служить под их командованием. – Мой спутник с полной серьезностью посмотрел на меня. – А зачем вам это знать, Мэтью?
Я помедлил:
– Личное дело. Вполне законное.
– Ну, мне говорили, что Уэст – опытный офицер, строгий, но справедливый со своими подчиненными. Когда придут французы, ему предстоит пережить самое жестокое испытание во всей его жизни. – Ликон взглянул на меня. – Ваш вопрос касается его способностей как офицера? Если так, я должен знать.
– Нет, Джордж, это не так, – заверил я его.
Мой бывший клиент с облегчением кивнул.
Мы возвратились на площадь перед Квадратной башней и прошли к караульному помещению возле ворот, ведущих в огражденный стенами Божедом. В них под присмотром караульщиков с алебардами как раз въезжала телега, груженная ящиками с гогочущими гусями. Ликон направился прямо к воротам.
– Совещание корабельных офицеров еще не закончилось? – спросил он у одного из стражей.
– Нет, сэр. Еще никто не выходил, – ответил тот.
– У этого джентльмена есть известие для одного из офицеров, – заявил Джордж, указывая на меня.
Караульный посмотрел на мое адвокатское облачение:
– Это срочно, сэр?
– Мы можем подождать до конца заседания, – отозвался я.
Стражник кивнул:
– Они заседают в большой палате.
Мы вошли внутрь ограды. За ней оказался просторный двор, над которым доминировала старинная норманнская церковь, окруженная стаей высоких зданий. Заднюю часть комплекса, прежде представлявшую собой сад, занимали загородки с животными – свиньями, коровами и овцами.