Так и хотелось крикнуть: «Стихийное бедствие. А что, не заметно?»
– Всех вывезли. Остались только Кларисса и Лейси.
– А что с погодой?
– С погодой плохо, – ответил Мак. Как он ни был зол, ему не хотелось рассказывать все новости: что вода поднялась в номера и что любимое детище Билла вот-вот будет разрушено.
Они выключили фонари и застыли вдвоем в полной темноте. Вокруг не было видно ни зги, лишь белая пена неуклонно подбиралась к отелю.
Билл крепко вцепился в его ладонь.
«Испугался. Сначала он потерял меня, потом дочь, а теперь и отель».
Мак не знал, что будет делать, если Билл заплачет. Бросил искоса взгляд: Билл улыбался. «Лишился рассудка, бедолага. Ну точно, от страха».
– Я его продаю, – проговорил Билл.
– Что?
– Я продам отель за двадцать пять миллионов долларов. У меня есть покупатель, и я решил его продать.
Мак направил луч фонаря на кромку воды. Волна поднялась и ухнула вниз, взметая белые хлопья пены.
– Не шутите так.
– Какие шутки? – удивился Билл. – Сесили ушла, ты уезжаешь, сынишка мертв. Я никогда не воспринимал отель как здание. Для меня важны люди, которые находятся в нем.
Волна накатывала за волной, словно баюкая, глаза стали слипаться. Мак стоял и грезил наяву. В его сне каждая волна обретала собственное имя. Вот – Дэвид Прингл, «твой романчик с островом». Вот – злобно оскалившийся Ванс. А вот – Марибель, взмокшая от пота, молит его о чем-то. «Что ей все время нужно?» Лейси в плюшевых тапках. Андреа и Джеймс с одинаковыми глазами. Тереза с седой прядью. Красавчик Джем, постыдно радостный Мистер Ноябрь, торопливо выскакивает из отеля. Вот Сесили плачет в трубку: «Я люблю тебя, Габриель». Волны баюкали Мака, и он проваливался в далекий май, когда в жизни его царили покой и порядок, и не было никакой Андреа и никакого Хавроши, и не звонил Дэвид Прингл, и все шло своим чередом. Что согревало его все эти годы? Что дарило ему радость жизни? Этот самый отель: стойка регистратора, тренькающий телефон и пляж; гости и персонал; Билл с Терезой, Сесили и Лейси – «Пляжный клуб» со своими обитателями. Конечно, отель – больше чем просто здание. Для Мака он стал целой жизнью, и даже в центре бушующего урагана он мог бы признаться: он там, где ему хочется быть.
Мак очнулся. Ветер стонал, точно роженица, хотя вода больше не прибывала. Билл стоял чуть поодаль, что-то бормоча. Читал стихи или молился.
– Нельзя продавать отель, – сказал Мак. – Вы вложили в него всю свою душу.
– Начну новую жизнь, – ответил Билл. – Возьму Терезу и подамся куда-нибудь на Гавайи или Сайпан, на край света.
– Билл, вы не можете продать отель. Я вам не позволю.
– Ты не в силах мне помешать, – проговорил Билл.
– А вдруг?
– Как?
– Я могу остаться.
Билл медленно кивнул.
– Ну что, в точку? – спросил Мак. – Тогда вы передумаете?
– А ты останешься?
– А это вас остановит?
Билл повернулся к нему и в глаза спросил:
– Это ты писал мне письма? Ты – С. Б. Т.?
– Нет, – ответил Мак.
Билл покачал головой.
– Нет, – проговорил он. – Я так и думал.
– Я остаюсь, – сказал Мак.
– Ладно, – проронил Билл. Посветил фонариком на парковку, и Мак проследил его луч взглядом – «Тойота-4-раннер» увязла в песке по самый кузов, а велосипеды на велостоянке засыпало до руля. Меж тем ветер не унимался.
И тут Мак услышал звук, тот самый глас: «Дом-м. Дом-м». Гул, протяжный и отчетливый, хорошо различимый на фоне бушующего ветра. «Дом-м». Мак подхватил Билла за локоть.
– Вы слышите?
– Что? – не понял Билл.
– Голос. Он говорит «дом». Слышите? Скажите, что слышите. Вот, опять. Дом. Признайтесь, вы слышите.
Билл забрался на песчаный холм и пошел к зданию, чтобы укрыться от ненастья.
– Не понимаю, о чем ты, – бросил он напоследок.
Мак проснулся от запаха кофе, сквозь веки пробивался солнечный свет. Открывать глаза было страшно. Сначала послышалось перешептывание, потом хихиканье и смех.
Мак был на грани пробуждения и уже понимал, что все тело ломит – спину, руки и ноги. Открыл глаза. Над ним склонились Ванс и Лав. Коридорный держал в руках две картонные коробки фасованных пончиков, а Лав – картонный поднос с порционным кофе.
Мак чуть приподнял голову и спросил:
– Уже все?
– Все, – ответил Ванс. – Но зрелище то еще. Вставай, сам увидишь.
Мак кое-как умудрился сесть, Ванс протянул ему руку. Сквозь ставни в комнату пробивались лучи света.
– Глазам своим не верю, – пробормотал Мак. – Это что, солнце?
– Ты пока обожди маленько, не выходи, – предостерег Ванс. – Для справки: я смог припарковаться где-то за четверть мили отсюда по Норт-Бич-роуд.
– Мы шли по песку, – добавила Лав. – Помог горнолыжный опыт: ни капли не расплескала.
Ванс обнял Лав за шею и поцеловал ее.
– Умница.
Мак подумал про Марибель и ощутил новую боль, не связанную с телесной.
– Кто-нибудь видел Джема? – спросил он с надеждой. – Или мой джип.
Они покачали головами. Лав опустила глаза.
– Попей кофейку, – сказал ему Ванс и протянул стаканчик. – Ты что, всю ночь не спал?
– Ну, почти, – проговорил Мак. – А свет дали?
– Пока нет, – ответил Ванс.
– Гости эвакуированы, – сообщил Мак. – Пожарные отвезли их в городскую школу. Я не захотел уезжать.
– Ты, как всегда, на посту, – покачала головой Лав.
– Он, как всегда, не в себе, – возразил Ванс. – Так что, готов выйти? Крепись, чувак. Имей в виду, я предупреждал.
– Готов я, – буркнул Мак. – Вчера еще насмотрелся.
– Тогда пошли. Я хочу на это взглянуть, – сказал Ванс. – То-то у тебя будет рожа!
Мак с Вансом вышли через боковую дверь. Первое, что бросилось Маку в глаза, – какой же замечательный наступил день! Тяжелая духота предыдущих дней растаяла без следа. Воздух был свеж, над головой голубело бездонное небо.
На месте «Пляжного клуба» раскинулась пустыня Сахара. На парковке было песка по грудь. Лестницу при входе в вестибюль, где еще вчера разговаривали Мак с Биллом, погребло полностью, а двери завалило наполовину. Павильон и вовсе скрылся с глаз, торчала только двускатная крыша, словно отделенная от туловища голова. Пляж усеивали водоросли, мертвые чайки и булыжники.
Отель уцелел, а вот террасы безнадежно засыпало. Мак с Вансом зашли со двора и стали обследовать номера. В номерах с видом на море залило все ковры, под ногами хлюпало.