Ошалевшим взглядом я окинула стоящего рядом мужчину. Всего: от благородных залысин до главного атрибута всех Лизкиных «мачо» – пивного животика. И обессиленно прошептала:
– Это не он!
– Мария, ты олигофрен? Не в состоянии узнать человека по фотографии? Ладно, но ты в курсе, что моего парня зовут Алекс и у него свой ЧОП!
– Да моего тоже зовут Алекс и у него тоже свой ЧОП!
Мы сидели на кафельном полу моего номера, склонив головы над двумя половинками растерзанного снимка. Того самого, который подруга дала мне для опознания объекта в ресторане и который несколько дней назад я порвала, но не выбросила, бережно сохранив в потаенных глубинах своей сумки.
Фотография была сделана в какой-то экзотической стране, Индии или Таиланде. На снимке слоны, навьюченные туристами, переходили через реку. Со специального сиденья, пристроенного на одной из слоновьих спин, свешивался, улыбаясь в камеру, сегодняшний пузырь, а рядом сидел Алекс. Мой Алекс! Я думала, что объект именно он, а не толстяк!
– Подожди, но в тот день, когда ты дала мне эту фотку, я спросила: «Который из двоих?» – и ты сказала: «Красивый!»
– Правильно! Красивый он! – Лизка ткнула ногтем в толстяка. – Мой Алекс! Брутальный и мужественный. А этот тип слишком смазливый, не в моем вкусе!
Да уж, о вкусах не спорят. Я вздохнула.
– Оба Алексы, оба оказались в Таиланде на одном слоне, а потом в одном кафе в Москве! – Лизка прищурилась. – Это странно, не находишь?
Я пожала плечами:
– Все смешалось, люди, кони… Вернее, слоны! Я уже ничему не удивляюсь!
– А вот я удивляюсь! Пошли!
Подобно двум тайфунам, мы ворвались в Лизкин номер. Посреди комнаты над расхристанным чемоданом стоял новоявленный Алекс. Из одежды на нем были только шелковые черные трусы. Я смущенно отвела взгляд.
– Кто это? – Лизка протянула ему половинки фотографии.
– Откуда у тебя этот снимок? – улыбнулся он, кажется, нимало не смущаясь моим присутствием.
– Какая разница? Взяла на память, – буркнула Лизка.
– А порвала зачем?
– Это не я, а она!
Алекс смерил меня хитрым взглядом:
– Может, наконец, представишь мне свою подружку?
– Маша, Алекс. Так кто этот тип?
Пузырь пожал плечами:
– Мой племянник. Тоже Александр. Мы с братом были очень близки и договорились назвать сыновей в честь друг друга. Он выполнил свою часть договора, а вот мне Господь детей не дал. После смерти брата я считаю Алекса своим сыном.
– Тот самый, твой компаньон по бизнесу?! – Лизка звонко шлепнула себя по лбу.
– Да, я тебе о нем рассказывал.
Я тоже уже как-то слышала эту историю… Теперь понятно, как оба Алекса оказались на одном слоне и в одном кафе. Это кафе находится рядом с их офисом. В тот день Алекс традиционно зашел туда. Но не дядя, а племянник!
Мы с Лизкой переглянулись, Алекс пристально за нами наблюдал.
– Ну, я ответил на ваши вопросы? А теперь вы отвечайте на мои! Итак, что все это значит?
Лизкин пузырь оказался мировым дядькой. Отнесся к нашей проверке с изрядной долей юмора. Я надеялась, что племянник не более обидчив, чем дядя, хотя, памятуя об истории с Ланой, я в этом и сомневалась.
В любом случае я хотела посвятить его во все сама, и Алекс-старший клятвенно пообещал до поры до времени ни о чем не рассказывать.
– Это ваши дела, сами разберетесь, – сказал он, улыбнувшись своей фирменной хитрой улыбкой.
Я металась, как в лихорадке, считала минуты до отъезда и изнывала от дурных предчувствий и неизвестности. Море, солнце, кислотные коктейли и прочие прелести турецкого «все включено» превратились в изощренную китайскую пытку. Я даже поменяла билеты на пару дней раньше.
Немного отвлечься и развеяться удавалось только во время задушевных разговоров с подругой. Там, в жарком Кемере, мы, как никогда, понимали друг друга с полуслова.
– Алекс ходит за мной, как приклеенный. Из-за меня у него просто крышу снесло! – хвасталась Лизка. – Сегодня пригласил меня в рыбный ресторан на пляже. По-моему, он собирается сделать предложение. Мы такая пара, правда?
В это время Алекс стоял за ее спиной, у бара, и болтал с одной из девушек «синих» друзей Кирилла, положив руку на ее голое плечо. Я окинула эту сладкую парочку невидящим взглядом.
– Да… Во время нашей последней встречи я сказала, что люблю Макса и выхожу замуж! А что, если он поверил и уже забыл меня?
Рано или поздно всему приходит конец, закончилось и мое мучительное ожидание отъезда. Накануне, трясясь от нетерпения, я собирала вещи. Лизка помогала – крутилась перед зеркалом в моих юбке и майке.
– Царские шмотки! Дашь поносить? Я потом постираю!
– Лучше уж сразу сожги, – разрешила я, стряхивая в чемодан платья с вешалок.
– В аэропорту тебя будет встречать водитель Алекса, у него в руках будет бумажка с твоим именем, не забудь!
– Спасибо, Лизка, ты настоящий друг.
– Да, – вздохнула Лизка. – Настоящая дружба, крепкая, как броня, может быть только между двумя настоящими женщинами. Такими, как мы с тобой. Знаешь, после недоразумения с Алексами я поняла, что наша броня выдержит даже испытание любовью к одному мужчине!
Я неуверенно кивнула. Из всей этой истории я сделала совсем другие выводы. Женская дружба – штука хрупкая, и ее лучше держать подальше от мужчин, как хрустальную вазу – от детей. Так, на всякий случай…
Я решительно щелкнула замком чемодана.
– Ну, все! Зубную щетку, пасту и расческу в сумку брошу завтра утром.
– Забудешь! – усмехнулась Лизка. – Положи сейчас. У тебя в ванной стоит корзинка. Там все есть: и паста, и щетка, и гель для душа, куча всяких баночек, презент от отеля… Не заметила? Слушай, – она стукнула себя по лбу, – а ведь это мысль!
Я удивленно вскинула брови.
– А что, если нам завести традицию? Привозить с каждого курорта, где бываем, какую-нибудь вещь на память – ну, там тапочки с логотипом отеля, табличку «Просьба не беспокоить» или тырить полотенца? Точно! Коллекция полотенец из всех городов мира!
Лизка даже подпрыгнула от воодушевления.
– Нет… Это уже старая фишка, так многие делают. Давай придумаем что-нибудь другое?
С некоторых пор я зареклась брать чужие вещи.
В самолете я люблю сидеть у иллюминатора, но на этот раз досталось место у самого прохода. На соседних креслах расположились две подружки. Одна – острая и прямая, как игла, а другая – этакая вечная маленькая девочка, хорошенькая и глупая, как шелковая подушечка. От нечего делать я стала прислушиваться к их разговору.