Маргарет остановилась в рощице. Помедлила, вручила Мейси оловянную урну.
– Ты не против сделать это?
Мейси взглянула на деревья, чтобы определить, откуда дует ветер. Отвинтила крышку, положила на землю. Держась за сердце, зачерпнула прах Саймона и подставила ветру раскрытую ладонь.
* * *
Завершив дела, Мейси откинулась на стуле. Она была в своей квартире, в Пимлико, допоздна работала за обеденным столом. Мейси захлопнула журнал, завинтила колпачок чернильной ручки. Надавила на переносицу, отгоняя утомление, подошла к окну. Долго смотрела в темноту, непроницаемую из-за лондонского смога, терла озябшие руки. Вспоминала, как летел по ветру прах Саймона, как пылала кибитка Бьюлы. Почти слышала печальную мелодию, сыгранную в тот день Веббом. Вскоре Вебб сменил тему, и еще раз, и еще. Имея в распоряжении лишь скрипку и смычок, он поведал всю историю цыганки. Перед слушателями возникла сначала юная хохотушка, затем – взрослая, мудрая женщина. Вебб рассказал о полях, которые были для Бьюлы домом, и о скитаниях по стране. Таким образом, похороны не свелись к скорбным воплям, чувство утраты уравновесилось осознанием, что жизнь продолжается.
Мейси погладила полированную крышку граммофона, что подарила ей Присцилла. Почти неосознанно стала крутить рукоять. Взяла пластинку – ту, что выпустил ныне знаменитый в Париже цыган, человек, которому удалось соединить французскую страсть со страстью цыганской. Воздух завибрировал от скрипично-гитарных ритмов, пульсация проникла в кровь и плоть Мейси. Она вспомнила, как плясали у костра цыгане, как ходила ходуном земля от избытка их эмоций.
С таким же исступлением, одна в пустой квартире, танцевала Мейси Доббс.
Спасибо моей подруге Холли Роуз. Как всегда, ты первой прочла мою книгу; ты – мой самый важный читатель. Твои продуманные комментарии и неизменная моральная поддержка – бесценны.
Дорогие мои родители, Альберт и Джойс Уинспир! Спасибо за чудесные рассказы о поездках «на хмель». Папа и мама, вы снабдили меня информацией, которая сформировала мои собственные воспоминания об этих славных временах. Спасибо Веббам, где бы они ни были сейчас, за дружбу и помощь паре молодоженов, которые сбежали из Лондона после Второй мировой войны, задумав начать в Кенте новую жизнь. Мы вспоминаем о вас с любовью, я храню родительские рассказы о вашей доброте.
Выражаю благодарность сотрудникам библиотеки и архива Имперского военного музея за бесценные материалы, предоставленные для этого романа с той же любезностью, что и для предыдущих моих книг.
Спасибо Джону Стерлингу, Мэгги Ричардс и всей великолепной команде нью-йоркского издательства «Генри Холт»; спасибо Франсес Коуди и всем сотрудникам «Пикадора»; спасибо Роланду Филиппсу, Хизер Барретт и сотрудникам «Джон Мюррей паблишерс» в Лондоне. Вы всегда поддерживаете меня и любите мою Мейси Доббс.
Благодарю мою дорогую подругу, мудрую наставницу и потрясающего агента Эми Реннерт за поддержку, советы и интуицию. Мне повезло работать с таким удивительным человеком.
Спасибо моему мужу Джону Мореллу – за все.
Посвящается моим замечательным крестникам: Шарлотте Суит Макэван, Шарлотте Пай, Грегу Белпомму, Александре Джонс
Будь верен мечтам своей юности.
Фридрих Шиллер, 1759–1805
– На что мне безумцы? – сказала Алиса.
– Ничего не поделаешь, – возразил Кот. – Все мы здесь не в своем уме – и ты, и я.
– Откуда вы знаете, что я не в своем уме? – спросила Алиса.
– Конечно, не в своем, – ответил Кот. – Иначе как бы ты здесь оказалась? [14]
Еще недавно смерть была грозным чужаком, гостем с бесшумной поступью… теперь же смерть – бешеный пес, поселившийся в доме. Привыкаешь есть и пить рядом с трупами, спать бок о бок с умирающими, смеяться и петь в окружении мертвецов.
Жорж Дюамель, французский врач и писатель.
Мейси Доббс, психолог и детектив, взяла авторучку, чтобы подписать заключительный отчет, над которым она и ее ассистент Билли Бил трудились вчера до поздней ночи. Дело было простым – некий юноша мошенническим путем использовал доброе имя родного дяди ради получения всевозможных благ, и дядя намеревался вернуть племянника на стезю добродетели без участия полиции, – однако Мейси решила, что Билли пора активнее участвовать в составлении самого важного документа, а также в итоговой беседе с клиентом. Мейси знала, как сильно Билли жаждет перебраться в Канаду, увезти жену и детей подальше от темной лондонской пучины горя и скорби, в которую семью Бил повергла смерть дочурки Лиззи почти год назад. Если Билли хочет получить приличную работу на новом месте, ему необходимо обрести побольше уверенности в своих силах, и, поскольку Мейси втайне от помощника уже наводила справки о вакансиях, ей было ясно, что развитые навыки устной и письменной речи – немаловажный фактор успеха. Итак, отчет готов к отправке и попадет к заказчику до начала рождественских праздников.
– Одиннадцать часов. Успели вовремя, правда, Билли? – Мейси закрыла авторучку колпачком и передала отчет помощнику, который аккуратно положил бумаги в конверт и обвязал его шпагатом. – Как только закончится встреча, можете быть свободны. Проведите остаток дня с Дорин и мальчиками. В сочельник приятно быть в кругу семьи.
– Спасибо, мисс, – улыбнулся Билли.
Он подошел к двери и снял с вешалки оба пальто, свое и Мейси. Мейси уложила в портфель бумаги, затем вытащила из-под стола деревянный ящик рыжеватого цвета.
– Правда, сперва вам придется вернуться в контору, – добавила она.
– Что это, мисс? – Подойдя к письменному столу, Билли смущенно зарделся.
– Рождественские подарки ребятишкам и вам с Дорин. – Мейси достала из стола небольшой конверт. – А это – специально для вас. Летом у нас были кое-какие проблемы, но, к счастью, все уладилось, и в целом год выдался неплохой. К тому же после праздников нас ждут новые дела, так что это – ваша премия. Должна сказать, вы ее честно заслужили.
Билли еще больше покраснел.
– Вы очень добры, мисс. Премного благодарен. То-то Дорин обрадуется.
Мейси улыбнулась в ответ. Даже не расспрашивая Билли о жене, она знала, насколько глубоко та переживает утрату. Несколько недель в конце лета, проведенных на уборке хмеля в Кенте, добавили румянца бледному лицу Дорин, она слегка поправилась и уже не выглядела такой изможденной, однако, вернувшись в Лондон к работе портнихи, повседневным заботам о сыновьях и переменившейся жизни, вновь затосковала. Дорин не хватало тепла мягкого, пахнущего молоком тельца Лиззи.