– Отец Себастьян?
– Верно. – Голос звучал отрывисто, резко, официально.
– Меня зовут Арман Гамаш. Я надеялся, что вы сможете уделить мне несколько минут.
Глаза-бусинки были жесткими, настороженными.
– Сегодня много дел. – Он пригляделся к Гамашу. – Я вас знаю?
Поскольку священник не демонстрировал желания сесть, Гамаш встал:
– Лично – нет, но, возможно, вы слышали обо мне. Я глава отдела по расследованию убийств Квебекской полиции.
Раздражение исчезло с лица священника, он улыбнулся.
– Конечно же, старший инспектор. – Он протянул тонкую руку, и они обменялись рукопожатием. – Извините. Тут темно. К тому же у вас, кажется, прежде не было бороды.
– Я здесь инкогнито, – улыбнулся Гамаш.
– Тогда вам не следует говорить людям, что вы глава отдела по расследованию убийств.
– Хорошая мысль. – Гамаш оглянулся. – Давно я не бывал в базиликах. В последний раз – на похоронах премьера несколько лет назад.
– Я был среди священников, которые вели службу, – сказал отец Себастьян. – Прекрасная была служба.
Гамаш запомнил ее как формальную, высокопарную и очень, очень затянутую.
– Прошу. – Отец Себастьян сел и похлопал по скамье рядом с собой. – Скажите, что вас интересует. Если, конечно, вы не пришли исповедоваться.
– Мне жаль, мне очень жаль, – снова и снова повторял молодой голос.
Гамаш заверил его, что он ни в чем не виноват, и сказал, что успеет к нему, найдет его вовремя.
– Ты сегодня будешь обедать с родителями и Сюзанной.
Наступило молчание, и Гамашу показалось, что он слышит рыдание.
– Я тебя найду.
Еще одна пауза.
– Я вам верю.
– Нет, – сказал Гамаш священнику, – мне просто нужна от вас кое-какая информация.
– Я вас слушаю.
– Это связано с убийством Огюстена Рено.
Священника это не удивило.
– Ужасно. Но не думаю, что чем-то смогу вам помочь. Я его почти не знал.
– Но все же были с ним знакомы?
Отец Себастьян посмотрел на Гамаша с подозрением:
– Конечно. Так вы поэтому здесь?
– Откровенно говоря, я не знаю, почему я здесь. Просто один человек посоветовал мне поговорить с вами. Не догадаетесь почему?
Священник ощетинился, насторожился.
– Может быть, потому, что я – один из ведущих знатоков первого поселения Квебека и роли церкви. Но может быть, это и не столь важно.
«Господи Боже, – подумал Гамаш, – избавь меня от обидчивых священников».
– Вы меня простите, но я не квебекец, а потому не знаком с вашими работами.
– Мои статьи публикуются во всем мире.
Все хуже и хуже.
– Désolé. Это не входит в сферу моих интересов, но явно имеет громадную важность, и мне отчаянно нужна ваша помощь.
Священник чуть расслабился, его колючки понемногу улеглись.
– Так чем я могу вам помочь? – холодно спросил он.
– Что вы можете сказать об Огюстене Рено?
– Ну, сумасшедшим он не был, в этом я могу вас заверить.
Такое Гамаш слышал о Рено впервые, и он наклонился ближе к священнику.
– Он был страстный и упрямый человек, явно агрессивный, но не сумасшедший. Его называли так, чтобы отделаться от него, подорвать к нему доверие. Это было жестоко.
– Он вам нравился?
Отец Себастьян чуть поерзал на скамье:
– Я бы так не сказал. Он был трудный человек, мало кому нравился, общаться с ним было тяжело. Я бы назвал его бестактным. У него была одна цель в жизни, а все остальное его не интересовало, включая и человеческие чувства. Я понимаю, почему у него столько врагов.
– Мог ли кто-нибудь ненавидеть его настолько, чтобы пойти на убийство? – спросил Гамаш.
– Для убийства может найтись масса поводов, старший инспектор, вы это прекрасно знаете.
– Вообще-то, mon Père [42] , я знаю только один. За всеми оправданиями, психологией, всеми имеющимися мотивами вроде мести, корысти или ревности есть одна причина.
– И какая же?
– Страх. Страх потерять то, что у вас есть, или не получить то, что вы хотите.
– И тем не менее страх быть навечно проклятыми их не останавливает.
– Нет. Как не останавливает и страх наказания. Потому что ни в то, ни в другое они не верят.
– Вы думаете, что вера в Бога и убийство несовместимы?
Священник уставился на Гамаша, на его лице появилось выражение умиротворенности, даже интереса. Глаза смотрели спокойно, голос звучал легко. Но почему-то он сжимал в кулаках свою сутану.
– Все зависит от того, в какого бога вы верите, – ответил Гамаш.
– Есть только один Бог, старший инспектор.
– Может быть, но существует множество людей, которые воспринимают все неправильно. Даже Бога. В особенности Бога.
Священник улыбнулся, кивнул, но его кулаки напряглись еще больше.
– Боюсь, мы отклонились от темы, – спохватился Гамаш. – Это моя вина. Глупо было с моей стороны обсуждать вопросы веры со знаменитым священником. Извините, mon Père. Мы говорили об Огюстене Рено, и вы сказали, что его выставляли сумасшедшим, но, по вашему мнению, он был человеком вполне здравомыслящим. Как вы с ним познакомились?
– Я нашел его в подвале часовни Святого Иосифа. Он там орудовал лопатой.
– Он только начал копать?
– Я говорил вам, что он был человеком одной страсти. Когда речь заходила о Шамплейне, он терял всякую рассудительность. Но вообще-то, он там нашел кое-что.
– Что?
– Несколько старых монет тысяча шестьсот двадцатых годов и два гроба. Один очень простой, он почти разрушился, но другой был на свинцовой основе. По нашей теории, Шамплейн, как и другие известные люди, должен был быть захоронен в освинцованном гробу.
– И на том самом месте стояла первая часовня, которая потом сгорела.
– Вы совсем не так невежественны, как хотите казаться, старший инспектор.
– Мое невежество не знает границ, святой отец.
– Те раскопки были немедленно остановлены городом. На них не было получено разрешения, и потому они были равносильны расхищению могил. Но потом Рено созвал прессу и устроил жуткий скандал. Шамплейн наконец обнаружен, сообщали таблоиды, однако злобные, боящиеся на шаг отступить от законов чиновники приостановили раскопки. Пресса решила подать это как сражение Давида с Голиафом. Маленький старый Огюстен Рено бесстрашно сражается за обнаружение останков основателя Квебека, а официальные археологи и политики препятствуют ему.