Он подался вперед и застучал по клавиатуре, пытаясь получить информацию более чем столетней давности о людях, которые почти наверняка не совершили ничего выдающегося. Вносить их в какие-то реестры не было никакой причины.

Он попробовал пойти одним путем, потом другим. Адрес ничего не дал. В те времена не выпускались телефонные книги, не выписывались счета за электричество. Бумажных следов не осталось почти никаких.

Гамаш снова начал стучать по клавиатуре. Архивы страховых компаний. И там нашел владельца дома; экономка мадам Клод Маршан назвала его, указывая свой адрес в переписном бланке.

Шиники. Шарль Паскаль Телесфор Шиники.

Умер в 1899 году.

Гамаш откинулся на спинку и широко улыбнулся.

Он нашел, что искал.

Но что это означало?

Глава пятнадцатая

– Ты вчера засиделся допоздна.

Эмиль Комо обнаружил Армана на кухне – тот ставил кофейник на стол, где уже стояли тарелка с круассанами и джем. У Армана был счастливый вид, и это не ускользнуло от взгляда старика. Заметил он и пружинистую походку.

– Засиделся.

– И что там у тебя за дела?

Эмиль отхлебнул крепкий ароматный кофе и потянулся за круассаном. Он разломил его пополам, и несколько крошек слоистого теста упали на стол.

– Кажется, я разгадал, что означают эти цифры в дневнике Рено.

– Правда? Что же?

– Вы были правы. В Литературно-историческом обществе он искал вовсе не тело Шамплейна. Я думаю, он искал книги. А эти цифры – каталожные номера. Они относятся к книгам, подаренным обществу в тысяча восемьсот девяносто девятом году.

Эмиль опустил круассан, глаза его загорелись. Следователь никогда не бывает бывшим. Его снедала потребность знать.

– И что это за книги?

– Не знаю. – Гамаш сделал глоток кофе. – Но я знаю, что они были среди книг, подаренных литературно-историческому обществу некой мадам Клод Маршан. Он служила экономкой у семейства Шиники. Шарль Паскаль Телесфор Шиники. Умер в тысяча восемьсот девяносто девятом году. Скорее всего, книги принадлежали ему.

– Шиники, – медленно произнес Эмиль. – Необычная фамилия.

Гамаш кивнул:

– Очень необычная. Я проверял. В наши дни никаких Шиники нет. После завтрака я попытаюсь по данным переписи узнать, жили ли они в Квебеке в прошлом.

– Жили.

Вид у Эмиля был расстроенный. Не то чтобы обеспокоенный, но взволнованный.

– Правда? – спросил Гамаш, глядя на Эмиля.

Тот задумался.

– Не вижу смысла, – наконец заговорил он. – Ты упоминал, что Рено искал книги, принадлежавшие Шиники?

– Я так предполагаю. У него в дневнике выписаны их каталожные номера.

Эмиль почесал шею, его глаза приняли какое-то отсутствующее выражение – он подыскивал приемлемый ответ.

– Не вижу смысла, – снова пробормотал он.

– Вам известна эта фамилия? – наконец спросил Гамаш.

– Да, я знаю эту фамилию, но все это странно.

– Почему?

– Странно, что Огюстена Рено интересовало что-то принадлежавшее Шиники.

Эмиль замолчал, размышляя.

– Кто был этот Шиники? – спросил Гамаш. – Откуда вы его знаете? Он тоже был членом общества Шамплейна?

– Нет, я его не знаю. Почти наверняка не знаю. Насколько мне известно, он к Шамплейну никакого отношения не имеет.

– Так кем же он был?

– Священником, – сказал Эмиль. – Мгновение в истории Квебека. Но в свое время очень громкое мгновение. Недюжинный характер. Известен кампаниями в поддержку трезвого образа жизни. Это было давно – в шестидесятые-семидесятые годы девятнадцатого века. Шиники ненавидел алкоголь, считал, что он ведет к разным социальным и духовным болезням. Насколько мне известно, у него была единственная страсть в жизни – отучить несчастных квебекских рабочих от потребления алкоголя. Некоторое время он был очень знаменит, потом рассорился с католической церковью. Подробностей я сейчас не помню, но он вышел из католицизма и стал ярым протестантом. Ходил по барам и борделям на Пти-Шамплейн в Нижнем городе, пытался убедить пьяниц отказаться от алкоголя. Некоторое время содержал лечебницу неподалеку от города.

– Рено был одержим Шамплейном, а Шиники – отказом от алкоголя, – отметил Гамаш.

Потом покачал головой. Как и его наставник, он не видел связи между отцом Квебека в тысяча шестьсот тридцать пятом году, трезвенником из девятнадцатого века и трупом, найденным три дня назад в подвале Литературно-исторического общества.

Вот разве что книги. Что это были за книги?

– Зачем исследователю Шамплейна могли понадобиться книги, собранные отошедшим от церкви священником? – спросил он, но ответа не получил. – Шиники проявлял какой-нибудь интерес к Шамплейну?

Эмиль недоуменно пожал плечами:

– Нет. Правда, я мало что о нем знаю, и, возможно, то, что я тебе сейчас наговорил, далеко от действительности. Хочешь, чтобы я покопался в этом?

Гамаш поднялся:

– Очень. Но сначала я возвращаюсь в квартиру Рено. Может быть, книги там. Хотите со мной?

– Конечно.

Они надевали теплые зимние куртки, а Эмиль думал, насколько это естественно – подчиняться такому человеку. Когда-то старший инспектор Эмиль Комо принял в свою команду по расследованию убийств молодого агента по имени Гамаш, парня с горящими глазами. Он видел, как с годами редеют волосы у Гамаша, как они седеют, как он обрастает жирком, как у него появляются дети, как он растет по служебной лестнице. Комо повысил его до инспектора. Он видел, как молодой человек занял начальственную должность, заслужив ее. Видел, как более возрастные, более опытные агенты отступают перед ним, ищут его совета, готовы ему подчиняться.

Но Эмиль знал и еще кое-что. Гамаш не всегда оказывался прав. Никто не бывает прав всегда.

Они стали подниматься по холму, дыхание вырывалось из их ртов облачками тумана. Эмиль поглядывал на Армана, а Анри семенил рядом. Выглядит ли он лучше? Стало ли ему лучше? Эмилю казалось, что да, но еще он знал, что самый большой вред наносят внутренние раны. Худшее всегда скрыто от взгляда.

Несколько минут спустя они снова оказались в тесной квартирке, пробираясь между грудами журналов, пачками корреспонденции и мебелью, заваленной книгами и брошюрами.

Они быстро сняли куртки и ботинки, каждый взял себе по комнате, и приступили к работе.

Два часа спустя Эмиль вошел в столовую, в которой наверняка никогда не собирались люди за обедом. Вдоль стен здесь стояли шкафы, а в них – книги в два, а то и в три ряда. Гамаш осмотрел уже половину книг – он брал каждую и, не находя в ней того, что искал, возвращал на место.