Он устал. Два месяца назад такая работа далась бы ему легко, но теперь он почти выдохся. Он видел, что и Эмиль как-то сник. Гамаш откинулся на спинку стула, стараясь не подавать вида, что он на пределе.
– Готовы к перерыву? – спросил он.
Эмиль посмотрел на него с благодарностью:
– Если ты настаиваешь. Я мог бы продолжать целый день, но, если ты хочешь остановиться, я возражать не буду.
Гамаш улыбнулся:
– Merci.
И все же его удивила собственная слабость. Ему удавалось обманывать себя, уговаривать, будто прежняя физическая форма к нему вернулась. Его состояние и в самом деле улучшилось, прибавилось энергии, возвращалась сила, даже дрожание рук вроде бы уменьшилось.
Но если требовалось прикладывать усилия, то он сдувался скорее, чем предполагал.
Они нашли столик у окна в «Ле пти куан латин» и заказали пиво с сэндвичами.
– Что-нибудь нашли? – спросил Гамаш, вгрызаясь в сэндвич с вкусным мясом фазана, салатом и клюквенным соусом.
Перед ним стояло пиво из мини-пивоварни, с пенной шапочкой.
– Ничего такого, чего я не ожидал найти. Две редкие книги о Шамплейне, – Общество с удовольствием получило бы их в собственность, но, поскольку ты был здесь, я не решился их украсть.
– Мудрое решение.
Эмиль наклонил голову и улыбнулся:
– А что у тебя?
– То же самое. Ничего напрямую связанного с Шамплейном или началом семнадцатого века. Ничего про Шиники, про воздержание от алкоголя, ничего связанного с концом девятнадцатого века. Но нужно досмотреть остальное. Любопытно, откуда у него все эти книги.
– Возможно, купил у букиниста.
– Это верно. – Гамаш вытащил из сумки дневник Рено и перелистал его. – Он часто заглядывал в магазины старой книги и на блошиные рынки летом.
– А где же еще найти старые книги? – заметил Эмиль.
Арман Гамаш наклонил голову и прищурился:
– Интересно, а где берут свой товар владельцы магазинов старой книги?
– Покупают у людей, которые переезжают или наводят порядок в доме. На распродажах – покупают оптом. А что?
– Я думаю, когда мы закончим в доме, нужно посетить несколько таких магазинов.
– Ты это к чему? – спросил Эмиль и сделал большой глоток пива.
– Вспоминаю кое-что. Мне об этом сказала Элизабет Макуиртер.
Но тут он взглянул на своего друга. Эмиль пристально смотрел на дневник. Он пододвинул тетрадь к себе и перевернул. Его тонкий палец остановился на странице под четкой записью Огюстена Рено. Под обведенными кружочком и подчеркнутыми словами, под предполагавшейся встречей с Патриком, О’Марой, ДжД и…
– Шином, – сказал Гамаш. – Но никаких Шинов в Квебеке нет. Я думал поспрашивать в китайском ресторане на улице Буад и…
Гамаш оборвал себя и уставился в горящие глаза своего наставника, затем крепко, до боли, зажмурился:
– Не может быть! – Он открыл глаза, посмотрел в дневник. – Неужели? Шин? Шиники?
Эмиль Комо улыбнулся и кивнул:
– А что же еще?
Жан Ги Бовуар взял у Клары чистую тарелку и вытер ее. Он стоял в большой открытой кухне и занимался посудой. Дома он редко делал это, хотя и помогал несколько раз шефу и мадам Гамаш. Ему это не казалось занудным делом. И к его удивлению, не показалось занудным и теперь. Это успокаивало, позволяло расслабиться. Как и сама деревня.
По окончании совместного ланча Питер Морроу вернулся в свою студию и сел за работу, а Клара и Жан Ги остались мыть посуду после супа и сэндвичей.
– Вы успели просмотреть дело?
– Да, – ответила Клара, протягивая ему еще одну мокрую тарелку. – Должна сказать, что все убедительно свидетельствует против Оливье. Но допустим, он не убивал Отшельника. Тогда кто-то другой должен был знать, что Отшельник прячется в лесу. Но как его там могли найти? Мы знаем, что он сам обратился к Оливье, чтобы продавать свои вещи и потому что ему требовалось хоть какое-то общество.
– И ему был нужен кто-то, чтобы исполнял его поручения, привозил из города то, что ему требуется, – сказал Бовуар. – Он использовал Оливье, а Оливье использовал его.
– Взаимовыгодные отношения.
– Вам кажется правильным, когда люди используют друг друга?
– Это как посмотреть. Вот возьмите нас. Всю нашу совместную жизнь Питер обеспечивает меня финансово, но я поддерживаю его эмоционально. Разве это называется использовать друг друга? Наверно, да, но это работает. Мы оба счастливы.
«Так ли это?» – спросил себя Бовуар. Он подозревал, что Клара была бы счастлива почти всюду, а вот ее муж – другое дело.
– Мне это не кажется равенством, – сказал Бовуар. – Оливье приносил Отшельнику еду каждые две недели, а Отшельник за это давал Оливье бесценные вещи. Кто-то оставался обворованным.
Они взяли кофе и перешли в светлую гостиную. Зимний свет свободно проникал через окна; они сели в большие удобные кресла у огня.
Клара наморщила лоб, глядя на пляшущие язычки пламени.
– Но мне кажется, большой вопрос, главный вопрос вот в чем: кто еще знал об Отшельнике? Он ведь долгие годы прятался в лесу, почему вдруг его убивают?
– По нашей гипотезе, Оливье убил его, потому что ездовая дорожка приближалась к домику и Отшельник с его сокровищами вот-вот был бы обнаружен.
Клара кивнула:
– Оливье не хотел, чтобы кто-то еще узнал об Отшельнике и похитил сокровища, поэтому он и убил старика. Под влиянием момента, без всякого плана. Схватил семисвечник и ударил его по голове.
Она слышала все это на процессе и перечитала дело предыдущим вечером.
Она пыталась представить себе, как ее друг убивает Отшельника, и если ее разум противился этому образу, сама она готова была поверить в то, что утверждало следствие. Сомнительно, чтобы Оливье строил планы убить кого-нибудь, а вот в приступе корысти, ярости – да, в это она могла поверить.
После этого Оливье забрал семисвечник. Схватил окровавленную вещь, лежащую рядом с трупом, потому что на ней остались его отпечатки пальцев. Он боялся. Но еще он знал, что эта вещь бесценна. Корысть в сочетании со страхом в один миг привели его к глупому поступку. Это было действие, обусловленное корыстью, а не виной.
Ни судья, ни присяжные ему не поверили. Однако теперь Бовуар должен был по меньшей мере рассмотреть вероятность того, что Оливье хотя и совершил глупость, но говорил правду.
– Что же изменилось? – размышлял вслух Бовуар. – Вероятно, кто-то другой нашел Отшельника?
– Кто-то, долгие годы искавший Отшельника, кто-то обворованный им.
– Но как он его нашел?