– Значит, Рор и Хэвок Парра, Старик Мюнден и Марк Жильбер. Все они могли найти лесной домик и убить Отшельника. Но почему Винсент Жильбер все еще остается в числе подозреваемых? Ты вроде говорил, что у него не было возможности найти домик.
Бовуар помолчал, прежде чем сказать:
– Да как-то уж все сходится. Его сын покупает старый дом, который прежде был никому не нужен. Они переезжают туда, потом кто-то убивает Отшельника, и появляется пропавший отец Марка. Почти в тот же самый момент.
– Но у тебя нет доказательств, – сказал Гамаш, чуть подвинувшись. – Одни лишь эмоции.
Он почувствовал, как ощетинился его заместитель. Жан Ги Бовуар не имел ничего общество с «эмоциями», с «интуицией». Это была сфера Гамаша.
– Но возможно, ты прав, – добавил старший инспектор. – А как насчет мотива?
– С этим труднее. Мы знаем, почему Оливье мог убить Отшельника, а вот почему все остальные? Если мотивом было ограбление, то убийца ничего на этом не приобрел. Насколько нам известно, украдено ничего не было.
– Какие еще могли быть мотивы? – спросил Гамаш.
– Месть. Отшельник совершил что-то ужасное, убийца нашел его и отомстил. Может быть, искал его несколько лет. Этим объясняется и то, почему Отшельник стал затворником. Он прятался. Эти сокровища – они ведь не с неба свалились. Он почти наверняка их украл.
– Тогда почему убийца не взял их, покончив с Отшельником? Почему ничего не тронул?
Перед мысленным взором Гамаша снова возник лесной домик. Снаружи он казался сельской хижиной с ящиками для цветов и трав на окнах, с огородом, ручейком вблизи. Но внутри? Первые издания с автографами авторов, гобелены, панель из знаменитой Янтарной комнаты, хрусталь, золото и серебряные подсвечники. И скрипка.
Он снова увидел агента Морена в лесном домике, такого неловкого, как марионетка, длиннорукого и длинноногого. Но как только тот заиграл на бесценной скрипке, его тело изменилось.
Навязчивые ноты «Колм Куигли» снова зазвучали в ушах Гамаша.
– Есть и еще одна возможность, – сказал Бовуар. – Может быть, мотив убийства – это не ценности, а нечто, совершенное Отшельником в прошлом.
– Значит, ты полагаешь, что мы отвлеклись на сокровища. Я отвлекся.
– Никто из тех, кто заходил в домик, даже и не думал о том, что убийца мог руководствоваться чем-то иным, кроме желания заполучить сокровища. Это казалось таким очевидным.
Но старший инспектор понимал, что Бовуар проявляет невероятный, нехарактерный для себя такт. Ответственным за следствие был он, Гамаш. Он руководил действиями агентов и криминалистов и руководствовался собственными ощущениями. Зачастую вопреки решительным возражениям инспектора Бовуара, который все время твердил, что убийцу и мотив нужно искать в Трех Соснах.
Теперь Гамаш полагал, что Бовуар был прав, а он ошибался. И возможно, посадил в тюрьму невинного человека.
– Ну хорошо, допустим, ценности не имеют отношения к убийству, – согласился старший инспектор. – Предположим, единственная ценная вещь, которую хотел забрать убийца, – это жизнь Отшельника. И, забрав ее, он скрылся.
– Так вот, – сказал Бовуар, перекидывая ногу через подлокотник и кладя затылок на подголовник. Из бистро его не было видно – только нога. Но если его никто не видел, то и он не видел никого. – Убираем сокровища, и остаются еще две ниточки. Слово «Воо» на этой деревяшке красного кедра и в паутинке. Оно, видимо, несет в себе какой-то смысл. И Шарлотта – повторяющееся имя. Вы помните?
Гамаш, конечно же, помнил. Из-за этого он летал на другой берег континента, на окутанный туманом архипелаг на севере Британской Колумбии, хотя теперь эта затея казалась ему бесплодной.
– В твоем списке подозреваемых есть одна особенность, – сказал Гамаш, припомнив еще раз все подробности.
– Oui?
– Они все мужчины.
– Вы опасаетесь, что Бюро за равноправие женщин может подать на нас жалобу? – рассмеялся Бовуар.
– Я просто думаю, не включить ли нам в него кое-кого из женщин, – сказал Гамаш. – Женщины терпеливы. Некоторые из самых злодейских преступлений, какие я расследовал, были совершены женщинами. Это случается редко, но женщины больше склонны выжидать удобное время.
– Забавно, но Клара сегодня днем говорила то же самое.
– Это почему?
Гамаш насторожился. Все, что говорила Клара Морроу, стоило того, чтобы к этому прислушаться.
– Она провела утро в компании женщин из деревни. Судя по всему, жена Старика ляпнула что-то странное. Процитировала какую-то инструкцию, которая рекомендовала антитеррористическим подразделениям первыми убивать женщин.
– Это инструкция Моссада, – сказал Гамаш. – Я ее читал.
Бовуар замолчал. Старший инспектор часто его удивлял. Иногда невнятными цитатами из стихотворений Рут, но по большей части вот такими откровениями – обширностью своих знаний.
– Значит, вы понимаете, о чем идет речь, – сказал Бовуар. – О способности женщин убивать.
– Да, но в первую очередь это одержимость. Некоторые женщины если что берут в голову, то их не остановить, они становятся безжалостными. – Гамаш помолчал несколько секунд, глядя в окно, но уже не видя потока людей, закутавшихся потеплее от холода. – Почему у них зашел такой разговор? Почему Жена сказала это?
– Они разговаривали об этом деле. И Клара спросила у Ханны Парра, способна ли та на убийство.
– Кларе нужно быть осторожнее, – сказал Гамаш. – Кто-нибудь на это прореагировал?
– Клара сказала, что все прореагировали. Но после короткой дискуссии пришли к выводу, что, возможно, Моссад прав.
Гамаш нахмурился:
– О чем еще говорили женщины?
Бовуар посмотрел в свои записки и передал Гамашу остальную часть разговора. Об отцах и матерях, об Альцгеймере, о Шарли Мюндене и докторе Жильбере.
– И еще кое-что. Клара считает, что Марк Жильбер отчаянно завидует Старику Мюндену.
– Почему?
– Его отец, судя по всему, немало времени проводит у Мюнденов. Жена сказала, что между ним и Стариком установились теплые отношения. Замена отца.
– Ревность – мощная эмоция. Она может привести к убийству.
– Вот только жертва не та. Старик Мюнден жив.
– И как все это может быть связано со смертью Отшельника? – спросил Гамаш.
На том конце воцарилось молчание. Наконец Бовуар признал, что не имеет ответа на этот вопрос.
– Кароль Жильбер и Старик Мюнден оба родом из Квебек-Сити. Вы бы не могли поспрашивать о них?
Гамаш согласился, и Бовуар, помолчав немного, задал последний вопрос:
– Как у вас дела?
Он не хотел спрашивать, опасался, что в один не самый прекрасный день шеф скажет ему правду.