Нет. Она считала, что это именно так, судя по выражению его лица, однако он не говорил ей об этом. Возможно, он хочет снова овладеть ею только ради того, чтобы узнать, как это будет после всех прошедших лет. Серена подошла к столу и посмотрела на тарелки, расставленные на нем. Вроде бы им приготовили какую-то жареную птицу, а рядом стояла еще одна тарелка с чем-то похожим на желе, она так и не поняла, что это.
Джонатан пододвинул к себе стул и медленно, словно это потребовало от него каких-то усилий, опустился на него – как раз напротив Серены. Когда он поднял на нее свои синие глаза, они сверкали как сапфиры.
– Был там кто-то еще? – прошептал он. – Я имею в виду, до появления Лэнгли? Был кто-то еще у вас там, в Антигуа?
Серена думала, что сильнее уже не может ожесточиться, однако ошиблась.
– Это не ваше дело, – отрезала она.
– Скажите. Умоляю вас, Серена. Мне необходимо знать.
Она уселась за стол напротив Джонатана и лихорадочно подцепила вилкой кусочек мяса куропатки.
– Нет! – огрызнулась она. – Никого на Антигуа не было. И вообще никого не было… никогда.
Он с силой втянул воздух и произнес нечто скорее похожее на стон, нежели на четкие слова:
– Это… правда?
– Чистая правда.
– Даже Лэнгли?
Она не хотела отвечать на этот вопрос. Не должна была отвечать. Но ответила:
– Даже Лэнгли.
– Как такое могло быть? Ведь вы… Я уверен, что многие мужчины домогались вас.
– Вы единственный. Первый… и последний.
Признавшись в этом ему, Серена почувствовала сильное облегчение и в то же время не менее сильную душевную боль. Какая-то частица ее существа, можно сказать, некий демон, подбивала заявить, что у нее было столько же мужчин, сколько у него женщин.
– К сожалению, должен признать, я далеко не столь добродетелен, как вы.
Ей почудилось или он и вправду покраснел?
– Я была об этом осведомлена уже некоторое время назад, – сухо произнесла она.
– И вы меня за это презираете.
Да. Поскольку ей не стоило терять самоуважение, постольку она должна была бы относиться к нему с презрением.
– Не можем ли мы поговорить о чем-нибудь другом? – спросила она. – Ну пожалуйста. Я уже устала ворошить прошлое.
– Я согласен. Давайте поговорим о чем-нибудь нейтральном.
Несколько долгих минут они провели в молчании, занявшись едой. Серена наконец подняла голову и, поглядев на Джонатана через стол, разделявший их, попробовала беспечно рассмеяться, однако смех этот прозвучал горько.
– Итак, насколько я понимаю, нам больше не о чем говорить.
Все изменилось. Раньше они могли разговаривать часами, и каждому было интересно то, о чем говорит другой, чем бы оно ни было. А теперь между ними возникло чувство неловкости и напряженность.
– Я в этом сомневаюсь, – сказал он.
Она подняла на него вопрошающий взгляд.
– Расскажите мне о чем-нибудь приятном, чем вам пришлось заниматься после того, как мы расстались, – сказал он. – О чем-нибудь не имеющем отношения к тому, что произошло между нами. А потом я расскажу вам о каком-нибудь из своих приключений.
– Вот и хорошо. – Она помолчала, роясь в памяти и стараясь припомнить что-нибудь не имевшее отношения к Джонатану, потом вдруг расслабилась, подумав о коротком, но счастливом периоде своей жизни на Антигуа.
– Мой отец держал гвинейских овец, и мы не отказались от них, после того как он умер. Случилось так, что матки погибли, рожая ягнят. Я построила кормушку для малышей у нас в амбаре, чтобы вскармливать их и ухаживать, пока они не подрастут и не смогут сами о себе позаботиться. Я часто спала в амбаре возле них, следила, чтобы им было тепло, и кормила их, когда они были голодны.
– Вы построили кормушку для ягнят своими руками? – с улыбкой спросил Джонатан.
– Да.
Слуги и рабы оказывали ей посильную помощь.
– Мне легко себе представить, как Серена, которую я знал, строит ясли и кормит ягнят. – После недолгой паузы Джонатан добавил: – Моя память тоже была связана с мыслями о младенце.
Подцепив еще кусочек куропатки на вилку, Серена застыла без движения, высоко приподняв брови.
– В самом деле? – только и выговорила она.
Он кивнул и начал рассказывать:
– Примерно два года назад, во время одного из обязательных визитов к матери в ее огромный родовой дом в Суссексе, я ехал как-то верхом и вдруг увидел на обочине дороги повозку со сломанной задней осью. Какой-то мужчина склонился над ней. Позже я узнал, там была его жена. Сначала я подумал, что она мертва. Но на самом деле она рожала, ведь супруги как раз направлялись к повитухе, которая в то утро уехала к кому-то в соседнюю деревню. Ехать за ней было уже поздно. Ребенок должен был вот-вот появиться на свет.
– Господи! Что же вы сделали тогда?
– Ну, я подумал, что успею съездить за помощью, но тут женщина испустила такой душераздирающий крик, что ее муж свалился на землю в глубоком обмороке. Я не мог оставить ее в одиночестве.
Серена смотрела на него широко раскрытыми глазами.
– И что было дальше?
– Я принял ребенка сам. Здоровенькую девочку. – Он рассмеялся. – Муж очнулся лишь после того, как дитя закричало громким и звонким голосом у мамы на руках.
– Джонатан…
Серена утратила дар речи.
Он покачал головой, криво усмехнувшись.
– Я имел дело с незнакомыми людьми, и тем не менее то был прекраснейший момент в моей жизни. Я никогда его не забуду.
– Чудесная история!
– Теперь эта семья живет в Стрэтфорд-Хаусе. Как выяснилось, этот мужчина искусный садовник, и я нанял его после того, как скончался наш старый садовник. Я крестный отец ребенка. Девочку зовут Эбигейл. Я стараюсь пообщаться с ними, каждый раз как посещаю имение.
– Вы должны очень гордиться своим поступком.
Он усмехнулся и ответил:
– Да ладно, я считаю, им просто повезло, что я подвернулся под руку в нужный момент. Но на моем месте мог оказаться любой другой человек. Ничего особенного я не совершил.
Последние слова он произнес совершенно искренне, и Серена подумала, что и в самом деле на его месте точно так же поступил бы каждый. Но ведь он скорее всего спас жизнь и ребенку, и его матери, а потом еще пристроил всю семью у себя в имении.
– Мне было приятно это услышать, – мягко проговорила она.
Губы его искривились.
– Почему же так? Неужели до вас доходили известия только о моей распущенности и о моих дебошах?