В течение нескольких секунд я пытаюсь сообразить, приснилось ли мне все это или же такова была реальность. Однако вскоре звук повторяется. Теперь он чуть более приглушенный, чем в первый раз. Хотя точно оценить сложно. Ведь я дремал.

Поэтому я не хочу никого тревожить и ожидаю, что же будет дальше. Через какое-то время я слышу целую серию очень странных шумов, среди которых, как мне кажется, есть и отзвуки голосов.

— Ты это слышишь? — спрашивает Йордан, который тоже успел пробудиться.

— Да. Не могу понять, что это такое, — отвечаю я.

— Откуда-то с нижних ярусов. Возможно, там где-то произошел обвал. А звук исказился из-за эха. Тем более что там великое множество галерей и комнат, — находит коллега разумное объяснение.

— А голоса тогда откуда?

— Это не голоса. Все от искажения изначального звука. Думаю, древние строители специально предусмотрели такую планировку, чтобы в случае чего жители могли спрятаться на нижних ярусах и всякими звуками пугать чужаков. Видимо, знали, что нужно делать, чтобы подобный эффект с эхо оказался возможным. Точно так греки исхитрились устроить в дельфийском храме. Они возвели его в такой местности, что одним только эхом можно было доводить простых смертных до священного трепета.

В данное мгновение раздается новый звук. Мне снова кажется, что это чей-то голос. Причем звучит он так, будто где-то там, в глубине, находится кинотеатр, и одна из реплик героя долетает до нас.

— Что-то не похоже все это на падание камней, — замечаю я.

— Насчет камней я сказал просто так, к примеру, — поясняет коллега. — Я уверен в том, что все эти звуки природного происхождения и человек к ним никакого отношения не имеет.

— Но ведь я, пусть и неотчетливо, но слышал чей-то голос! — Мне трудно согласиться с выводом Йордана.

— Это могла быть летучая мышь или еще какая-нибудь местная живность. Если бы где-то там находились люди, то мы наверняка узнали бы об этом во время нашей вылазки в глубь галерей. Однако мы там ничего подозрительного не слышали.

— И все-таки нам не мешало бы проверить, — не отступаю я.

— Ты горишь желанием идти туда прямо сейчас? Мне вот почему-то не сильно хочется это делать. Может, потому что сейчас ночь. Или причина в том, что я устал за последние сутки хуже некуда. Полагаю, что ты тоже…

Реплику Христова прерывает новый звук, на этот раз клокочущий.

— А это, по-твоему, что? — спрашиваю я.

— Да все, что угодно, — гнет свою линию Йордан. — Это может быть та же вода. Мы же не знаем, куда она уходит из источника. Может, где-то в глубине пещерного города есть целое подземное озеро. Над ним, естественно, каменные своды. Несколько камней могли упасть. Отсюда и этот звук. Словно булькающий.

— Знаешь, разумом мне хочется с тобой согласиться, — признаюсь я. — Однако интуиция подсказывает, что все обстоит совершенно не так, как ты сейчас пытаешься обрисовать. Ты говоришь, что там упали камни, а мне кажется, что кто-то идет по воде.

— И что же ты намерен делать? Поднимать всех и идти вниз?

— Нет. Сейчас это было бы безрассудно. Я предупрежу нашего караульного. Завтра во время работы будьте предельно внимательными. Мало ли как может повернуться дело с этими шумами. Мне не хочется после возвращения из Эль-Башара застать здесь какую-нибудь ужасающую картину. Тем более что в оазисе нам с Агизуром наверняка доведется насмотреться всякого, — говорю я, встаю на ноги и иду к волонтеру, сидящему возле выхода.

21

Странные звуки ночью повторялись еще несколько раз. Сказать, что я выспался, — значит обмануть самого себя. Я поднимаюсь с чугунной головой, гудящей, словно после хорошего перепоя.

Чтобы по-настоящему отдохнуть, мне следовало бы крепко поспать хотя бы пять-шесть часов. А в идеале и все девять-десять. Естественно, такого я себе позволить никак не могу. Мне пришлось бы проваляться целый день, ничегошеньки не делая. Такой вариант — слишком большая роскошь.

Мне надо привести себя в порядок и отправляться в Эль-Башар. Вот что на данный момент самое главное. Это занимает почти все мои мысли.

Впрочем, нельзя сказать, что я совершенно перестаю думать о ночных шумах. Мы обговариваем эту тему.

Оказывается, что Аркадий Федорович вообще ничего не слышал. Я могу ему только позавидовать.

Йордан, как и ночью, настаивает на версии о природном происхождении звуков. Я опять-таки не соглашаюсь с ним. Заявляю, что нам сильно повезло, поскольку ночью из глубины пещер никто не объявился и не попытался на нас напасть.

Академик внимательно выслушивает нас, но ничью сторону в споре занять не может. В этом весь мой наставник! Ему нужны факты, а не домыслы.

— Пока вы озвучили только один момент. Некие шумы раздавались на самом деле, — говорит он. — Пока мы доподлинно не выясним, что является их источником, все ваши рассуждения гроша ломаного не стоят. Лично я не удивлен, что ночью по пещерам разлетались какие-то звуки. Я сильно удивился бы, если бы их вообще не было.

— Но, Аркадий Федорович… — я пытаюсь продолжить изложение своей аргументации.

— Хватит, — прерывает он меня, не желая слушать. — Кажется, сегодня у нас есть другой факт. Куда более осязаемый и действительно радостный.

Мы с Христовым переглядываемся, не понимая, что конкретно имеет в виду академик. Он не заставляет нас теряться в догадках и рассказывает о том, что дало ему повод для радости.

Оказалось, что Кахина практически выздоровела. Карский в этом даже не сомневается. Безусловно, для полной картины необходимо взять анализы, провести дополнительное обследование.

Однако и внешние признаки говорят о многом. Все мы знали и видели, что раньше женщина не могла сама вставать на ноги. Для этого ей обязательно требовался помощник.

Да что там говорить! Еще вчера не самое лучшее положение дел было очевидным. Буквально накануне вторжения карателей в оазис женщина начала поправляться. Но без помощи сына или кого-то из нас она практически не могла подняться с места и передвигаться.

Но вот сегодня утром Кахина приятно удивила сперва Карского, а затем и нас. Она проснулась, сама поднялась с импровизированной постели и начала ходить без сторонней поддержки. Да, мы ожидали, что это произойдет. Однако выздоровление матери Агизура все же застало нас врасплох. Все последние сутки мы слишком уж сильно были заняты другими мыслями и хлопотами.

Женщина крепко стоит на ногах, смотрит на нас и скромно улыбается. Агизур переживает за мать и старается не отходить от нее. Он все еще не верит, что Кахина окрепла и может обойтись без его поддержки. Поэтому парень всегда начеку, старается не отвлекаться, чтобы в случае чего подстраховать маму.

Мы пытаемся уверить юношу в том, что сейчас матери от него необходима прежде всего моральная помощь. Самое страшное уже позади. Теперь ему и всем нам следует беречь ее от лишних волнений.