— Расслабься, Дарья, и получай удовольствие от отдыха, — громко, на весь дом велела себе я и пошла переодеваться.
Через час я уже таскала жирных карасей из пруда. Они словно ждали моего приезда, устроив дикую возню у поплавка. Не раз пожалела, что взяла одну удочку из дома. Хватило бы не только на жаркое, но и засолить можно было. Ирина очень уважает соленых сушеных карасиков к пиву…
Вспомнив о подругах, я поскучнела. Чего еще я не знаю о них такого, о чем бы мне следовало знать? Каких еще сюрпризов мне ждать от жизни? Они, к слову сказать, в последнее время преподносятся мне как-то концентрированно.
Взять, к примеру, Игоря. На вечеринке мы обмолвились с ним парой фраз, никак не больше. Потом он вваливается ко мне среди ночи, начинает делать мне недвусмысленные предложения. Пусть все это было сказано в шутливой форме. Но в каждой шутке, как говорится, есть доля шутки. И следом устраивает мне допрос. Странное поведение? Более чем, если учесть, что знакомы мы с ним всего-то ничего…
Потом Саша этот, алхимик чертов. С ним мне вообще ничего не понятно. С одной стороны, вроде бы парень влюблен. А с другой…
Тут моя рука странным образом сотворила немыслимый пируэт, и брыкающийся на леске гигантских размеров карась с чавкающим звуком ушел в воду.
Вот тебе на! Почему я не подумала об этом?!
Этот Саша как две капли воды похож на человека, который повалил мой штакетник и который затем пытался откупиться от сторожа десятидолларовой купюрой.
Может быть Саша любовником Натальи Волковой?! От этой мысли меня едва не стошнило. Это же… Это же почти инцест! Прочить мне в мужья человека, с которым спишь?! Разве такое возможно?!
Но тут же мое трезвое самосознание меня осадило. А почему, собственно, нет? Послала же она меня на вокзал, якобы будучи чрезмерно занятой. Обманывала же мужа, которого любила и от которого имела детей.
Бр-рр… Меня снова передернуло. Нет, такого быть не может просто потому, что Наталья жуткая собственница. Делить со мной мужика она бы ни за что не стала. Нет, ее любовник — это просто человек, очень похожий на Сашу, но не он. К тому же — обрадовалась я, как дитя, — у Саши и машины-то нет. Он не раз упоминал при мне о том, что не любит садиться за руль. И вообще! Узнать об этом мне проще простого. В день рождения Василиски мы много фотографировались. Саша наверняка там запечатлен. Ничто не помешает мне взять пару снимков у Яковлевых и показать его дяде Жоре. Чтобы уж, значит, совсем быть спокойной…
Остаток дня я посвятила уборке. Возила по старым половицам огромных размеров мокрой мешковиной. Окунала ее в ведро с водой, с остервенением отжимала и снова шмякала об пол. Потом принялась скрести и чистить кухню, выгружая из всех углов ополовиненные пачки с макаронами и рисом. Все сортировала, ссыпала по холщовым мешочкам и развешивала затем на крючках под потолком в кладовке. Осмотрелась и решила, что на сегодня, пожалуй, хватит. Меня еще ждали сонные караси в ведерке и прогулка по саду…
Жаркое из карасей шкворчало в сковороде. Я с упоением перебирала укроп, укладывая одна к одной хрупкие веточки на разделочную доску. Сейчас засыплю рыбу, налью бокал красного вина. Выйду на веранду, буду потягивать «Хванчкару» и смотреть на звезды. И ни о чем, ни о чем не думать. Ни о загадочной смерти Володи, ни о странном поведении моей подруги, которую всегда считала человеком прямым и открытым. И о Сереже тоже думать не буду, хотя хочется до спазмов в горле.
Подхватив полотенцем сковороду, я сняла ее с огня. Засыпала рыбу укропом, переложила на большое блюдо и, налив себе вина, пошла на веранду.
Для звезд было еще рановато, но сумерки уже достаточно сгустились, наполняя сад таинственными шорохами. Усевшись за стол и пригубив вина, я приступила к ужину. Пора съесть хоть что-то: пара бутербродов с сыром и колбасой за весь день — не очень хорошее подспорье в трудах праведных.
Вино ударило в голову, что и неудивительно, учитывая мое вынужденное дневное голодание. Но вопреки надежде, привычной легкости хмель не принес. Как раз напротив, на меня вдруг навалилась такая тоска, что впору выть на луну, чей тонкий серпик робко показался из-за конька крыши соседнего дома.
Что я здесь делаю?! Одна! В окружении тревожно перешептывающихся деревьев. За спиной дом со скрипучими половицами и рассыхающимися досками стенных обшивок. Пустые глазницы окон, с осуждением взирающие на мое одиночество, которое я когда-то благословляла…
Почему я постоянно одна?! Что за проклятие наложено на меня, что каждая моя встреча, обещающая быть судьбоносной, таковой не оказывается. Может быть, я слишком многого хочу от жизни и от того, с кем по ней рядом идти? Может быть, проще надо смотреть на все эти вещи? Не задаваться, к примеру, вопросом, что такого ужасного может скрываться в прошлом Аракеляна, что одно упоминание о нем приводит его в ярость. Не мучиться оттого, что видела его пятнадцатого августа в начале пятого на вокзале и сразу после этого погиб Володя. Не забивать себе голову тем фактом, что моя лучшая подруга использовала меня в своих целях, совсем забыв посвятить в суть проблемы…
Может быть, нужно просто жить? Вставать по утрам с мыслью, что начало дня прекрасно. А вечером, укладываясь в постель, уговаривать себя, что день прожит не зря и что все…
Долго предаваться меланхолии мне не пришлось, потому что со стороны дороги послышался шум подъезжающей машины. Свет фар заскользил по деревьям и исчез. Следом стих и звук работающего двигателя.
Интересно, кого это принесло на ночь глядя? Я никому не звонила и не сообщала, что еду на дачу. Мобильник умышленно оставила в городской квартире. Свет в доме не горел, потому что мне ну очень захотелось посидеть в сумерках. Машину я всегда ставлю в глубине сада за домом. Так что мое присутствие ничто не выдавало. А человек между тем вышел из машины и, захрустев досками поваленного забора, начал пробираться ко мне в сад. Зачем?! Что ему тут нужно?! Причем, судя по шагам и сдавленному чертыханью, это был мужчина. Кто такой, черт возьми!..
Вот тут мне впервые сделалось страшно. Любопытно, конечно же, кому это приспичило навестить мою дачу в столь поздний час, а вместе с тем поостеречься все же стоит.
Одной рукой подхватив блюдо с карасями, второй бокал с вином, попутно сунув бутылку вина под мышку, я в два прыжка соскочила с веранды и спряталась в вишневых зарослях. Деревья давно загустели и не плодоносили, и их, конечно же, стоило спилить. Но их сажал еще папа, и я постоянно медлила, не решаясь вырубить их под корень. Сейчас моя нерешительность пришлась как нельзя кстати. Дом был виден как на ладони, а мое присутствие оставалось тайной.
Мужчина между тем достиг нижних ступеней крыльца и на какое то время остановился. Стоял он достаточно долго — так, во всяком случае, мне показалось, — потому что бутылка все норовила выскользнуть из-под мышки, а блюдо с рыбой сделалось весом в пуд. Потом он осторожно, выверяя каждый шаг, поднялся, открыл дверь и вошел в дом. Через секунду по окнам запрыгал нервно преломляющийся свет карманного фонарика.