— Слушай, прекрати! Прекратите вы обе искать криминал в смерти запойного мужика, который дням недели счета не вел! Еще частного детектива нанять додумайтесь! Это же курам на смех!
Женя редко повышал на нее голос, всего раза два или три за их совместную жизнь, по причинам весьма объективным. Сейчас, видимо, это был как раз тот самый случай, но вот беда: Полине не виделось ни одной мало-мальски видимой причины для его гнева. К тому же он нервно так вскочил со стула, забыв одернуть на ней пижамную куртку. А она так и осталась сидеть с голой спиной, по которой тут же запрыгали крупные мурашки. Почему это ее так с утра колбасит, интересно…
— Жень, а ты что орешь-то? — Полина дернула край пижамы, возвращая ее на место, и, заведомо зная, как его раздражает ее баловство, громко, с подсвистом отхлебнула кофе из чашки. — Скачешь как ненормальный. Хочется Ирке во всем этом копаться, пускай себе копается. На мой взгляд, чем бы дитя ни тешилось…
— Да, но ее утехи знаешь, куда могут ее завести? — Муж смотрел на нее неотрывно и тяжело, и ей совсем не нравился такой его взгляд. Вернее, даже не столько сам взгляд, а сколько объяснение, которое мгновенно выскочило из глубины ее извилин наружу.
— Куда, Жень? — очень мягко и очень осторожно поинтересовалась Полина, отодвигая от себя кофе. — Куда они могут ее завести, на твой взгляд?
— Ну, я не знаю… Тут может быть палка о двух концах, знаешь ли. — Он как-то сразу обмяк, снова подхватил свой стул и уселся на прежнем месте, сложив на столе руки, будто школьник. — Если он умер так, как гласит его заключение о смерти, то ее это расследование может завести только в какой-нибудь кабак либо забегаловку! Ну а если он умер из-за чего-то еще, то ей может грозить та же самая опасность, что и Антону. Это логично, не находишь?
«Нахожу! — хотелось ей крикнуть. — Еще как нахожу! И еще я нахожу, что ты что-то уж слишком живо реагируешь на всю эту фигню!»
— Не думаю, что ей может грозить опасность, Женя. — Полина тщательно выбирала слова, на мужа при этом она не смотрела, подвергнув тщательному анализу состояние своего маникюра. — Она в дела Антона не лезла. Расследованием, если таковое случится, лично заниматься не станет. А профессионал… Он на то и профессионал, чтобы обойти опасность стороной. Это логично, не находишь?
Полина все же подняла на него глаза и увиденному совсем не обрадовалась.
Женька, ее милый, любимый Женька, как-то совсем незнакомо изменился в лице, очень долго и очень пристально смотрел на нее. От напряжения, которое его охватило непонятно по какой причине, над его верхней губой даже выступили капельки пота.
— А теперь слушай меня очень внимательно! — Он сжал кулаки и принялся постукивать костяшками пальцев по столу в такт каждому слову. — Пусть твоя закидонистая сестра занимается чем хочет, сколько хочет и когда хочет, но ты!.. Смотри на меня, Полина!
Она в самом деле отвернулась на какое-то мгновение. Отвернулась просто потому, что ей послышался какой-то шум в холле, а вовсе не из вредности, но Женька, видимо, понял это по-своему. Он резко и больно ухватил ее за подбородок и силой заставил смотреть на себя, разгневанного.
— Ты будешь сидеть смиренно дома и дожидаться своего мужа с работы! Поняла или нет?! — Он уже почти орал. Цепко держал ее лицо в своих пальцах и орал на нее, повторяя каждое слово по несколько раз. — Ты будешь сидеть дома! И не двинешься с места! Не дай бог мне узнать, что ты выезжала куда-то без моего ведома и уж тем более что-то там такое расследовала со своей Иришкой!
— А если узнаешь, что тогда будет? — Ей стало до слез обидно, но она не заплакала, упорно пытаясь высвободить из его руки свой подбородок, на котором теперь наверняка останется след. — Под замок посадишь или выпорешь?
— Полина! — Тут он заорал на нее гораздо громче, чем прежде. — Лучше замолчи и слушайся меня, чтобы не было беды! Поняла или нет?!
Ей на какое-то мгновение даже показалось, что он сейчас ударит ее, настолько рассвирепевшим он выглядел сейчас. Это был не ее муж. Не ее Женька, которого она привыкла знать, любить и дожидаться с работы. Это был грубый, чужой мужчина, которого ей не приходилось знать прежде. И этот новый, в отличие от прежнего, ей совсем, совсем не нравился. Более того, он ее пугал и… очень подходил под описание, нашептанное ей по телефону.
— Женя. — Полина беззвучно заплакала, слизывая слезы кончиком языка. Губы мгновенно набухли, а в носу защекотало. — Это — ты?! Что с тобой?! Почему ты так… так поступаешь со мной?!
Он отпрянул, обхватил себя обеими руками за голову и какое-то время сидел, спрятав лицо в скрещенных ладонях. Потом встал и, упорно обходя ее взглядом, ушел.
Полина слышала, как он ходит по их спальне и сильно гремит там чем-то. В пустом доме все звуки намного громче и ощутимее. Грохот, издаваемый ее Женькой, показался ей оглушительным.
«Вещи собирает! — вдруг подумалось Полине, и тут же внутри у нее все болезненно и тонко заныло. — Сейчас выйдет с чемоданами и уйдет! И все… дура! Он же переживает за меня! Он просто боится нашей с Иркой самодеятельности! Он измучился оттого, что измучилась я. Это мне просто кажется, что все идет как прежде. Я же уже другая! Я не могу быть той, какой была раньше, после этих гадких звонков. И он все это сразу почувствовал и объяснил наверняка это как-то по-своему. Потому и нервничает, и кричит…»
Дверь их спальни с сильным стуком закрылась, и Женька, она это сразу почувствовала, остановился у входа в кухню. Полина боялась оборачиваться. Не оборачиваться тоже было нельзя, и она, встав, пошла к нему.
Чемоданов, слава богу, у него в руках не было. Но экипировка не предвещала ничего хорошего: деловой костюм, свежая рубашка, галстук. И это в воскресенье-то…
— Дела? — кротко спросила Полина, останавливаясь в метре от него и пытаясь улыбаться.
— Нет. Сегодня же воскресенье, сама знаешь. — Он хмуро взирал на нее из-под сведенных домиком бровей. — Сиди дома и жди моего возвращения! И не вздумай навострить лыжи куда-нибудь!
— Слушаюсь! — Она шутливо козырнула, продолжая нервно улыбаться, хотя ей очень хотелось зареветь в полный голос и начать лупить его прямо по лицу, и смять, и скомкать весь его светский лоск, и рассказать ему обо всем, обо всем: и о звонках этих дурацких, и о том, как муторно у нее на душе, и о тревоге за всех за них. Но Полина ничего такого не сделала, добавив после продолжительной паузы: — Слушаюсь, сэр!
— Ладно тебе. — Женька сделал шаг, сгреб в горсть пижамную куртку на ее груди и с силой притянул жену к себе. — Ладно, Полинка, прости меня! Я грубиян, я знаю. И нет мне прощения, но все равно прости. Лады? Прощаешь? Ответь.
Она не смогла ему ничего ответить. Обхватила его крепкую шею обеими руками. Вжалась в него всем телом, плакала и согласно кивала головой.
— Ладно, не реви. — Он шлепнул ее по попке, громко чмокнул в ухо, зная, что она сейчас непременно взвизгнет от неожиданности, была у него такая фишка; и отодвинулся с деланым неудовольствием, забубнив: — Ну, вот! Весь костюм обсопливила! Как я теперь явлюсь к сестренке твоей ненормальной? Она же ни за что не согласится переехать к нам пожить, если мой костюм будет не в порядке…