В тюрьму он не пойдет! Так он решил сегодня, когда эта гадкая баба взяла да выжила. Он станет кромсать всех направо и налево. Он будет убивать всех без разбора, даже тех, кто был ему до этого по-настоящему дорог, но в тюрьму не пойдет. Там гадко, там плохо, там бесперспективно.
А чтобы этого с ним не произошло, сегодня ночью он пойдет убивать. Да! А что делать?! У него не было иного выхода!
Старые спортивные штаны, в которых он пошел грабить минувшим днем генеральскую квартиру, были выстираны от крови. На батарее почти полностью просохли. Оставалось чуть влажным место, где в три ряда шла резинка. Ничего, не замерзнет. Ночь обещала быть горячей.
Он встал у зеркала, включил яркую лампочку над головой и начал приклеивать бороду. Второй раз за день! Кожа от клея чуть пощипывала, наверняка завтра утром подбородок и скулы покроются сыпью. Это нехорошо. Этому придется находить объяснение, если кто спросит.
Приклеил, маленькой расческой пригладил искусственные волоски и принялся за брови. Их тоже надлежало загустить и опустить чуть ниже своих собственных. Чтобы они нависали над глазами, мешая их рассмотреть. И парик. Сегодня нужен будет парик. Ночью в отделение хирургии в вязаной шапочке не пройдешь. Шапочка на нем будет, но не вязаная. Белую он приготовил, вместе с таким же белоснежным халатом. И даже успел вышивку на кармане сделать, обратив сегодня внимание на то, что врачи различных отделений красуются с вышивками. Прошлый век, но зато надежно защищает от посягательств. Никто уже после прачечной халаты не перепутает.
Халат с шапочкой в пакет. Спортивные штаны надел сразу на себя. Прямо поверх брюк. Их сегодня придется снова вымазать кровью, и не один раз, и придется-таки от них избавляться. А, не беда, сожжет где-нибудь на пустыре. Вместе с халатом, шапочкой и сожжет.
Грим понравился. Все легло безукоризненно. Теперь нужно было выбраться на улицу, не попадаясь на глаза соседям. Это тоже не беда, не первый раз. И прямиком к больнице, благо недалеко идти…
Иван Александрович идти домой отказался наотрез. Охранник чуть не на коленях умолял его отправиться домой, отдохнуть, все бесполезно. Уперся и точка.
— Мне и здесь неплохо, — стоял старик на своем. — Ты мне вот лучше этот диванчик к ней в палату перетащи, дружок. И можешь смело подремать часок-другой. А потом уже и я подремлю.
Диван из коридора в палату?! У бедного малого аж спина вспотела. Как, скажите на милость, он это проделает?! Его медицинская сестричка, сурово косившая все время в его сторону, моментально к ответу призовет. Настучит тут же дежурному хирургу, и вдвоем они из него начнут веревки вить.
А старый чудак стоял на своем.
— Тащи диван в палату! — приказал и даже ногой топнул, раздражаясь такому неповиновению.
Пришлось идти на пост к медсестре, объяснять ситуацию, просить о снисходительности и понимании. Она поняла и помчалась по отделению разыскивать дежурного хирурга. Без его разрешения не могла ничего позволить, при всем своем уважении. Хирург проникся и разрешил.
— Ну вот, дружок, а ты переживал, — удовлетворенно улыбаясь, проговорил Иван Александрович, устраиваясь поудобнее на крохотной подушечке, выделенной ему из личного сестринского реквизита. — Давай сначала я подремлю, а потом уже и ты. Идет?
Ему дремать и не положено. Не для того он тут приставлен, чтобы свои полномочия на стариковские плечи перекладывать. Велено охранять, будет охранять. Кофейку бы, правда, не помешало. Слышал, на первом этаже соседнего диагностического отделения есть автомат. И кофе вроде бы там отменный. А в кафетерии еще, медсестра сказала, почти всегда горячие пончики и блинчики. Пакетика с дюжиной и того и другого ему бы как раз на все дежурство и хватило. И еще два громадных пластиковых стакана с кофе. Это было бы дело. Он же без ужина сегодня. Сорвали прямо из дома, прямо с хоккейного матча. А когда хоккей, он есть ничего не может. Он болеет за любимую команду и грызет леденцы.
Болел, и тут звонок! И ужин, что приготовила ему терпеливая подруга, так и остался в духовке.
Нет, за кофе идти надо, и за пончиками тоже.
— Слушай, малышка, — охранник проникновенно оскалился, нависая над хрупкой девушкой. — Ты покарауль минут пять-десять, а я пока за кофе сгоняю. Идет?
— Нет проблем. И мне заодно кофе принесешь? Глаза слипаются, второе дежурство без смены.
— А что так?
Он уже достал из шкафа в углу коридора свою куртку, повесил туда выделенный ему хирургическим отделением халат и мысленно пересчитывал деньги в бумажнике.
Может, успеет добежать до супермаркета на углу? Взять девчонке бутылочку вина, ему-то нельзя, он на смене. А ей бы не мешало выпить и расслабиться. Девочка ничего, симпатичная. Им вместе до утра время коротать. Вот под бутылочку и досидели бы. Устала она, а уставшие они сговорчивые…
— Сменщица заболела неожиданно. Обещали кого-нибудь к часу ночи прислать, но что-то верится с трудом. Ты иди, я подежурю возле палаты.
Нет, в магазин он не побежит, пожалуй. Если девчонку обещали подменить, смысла не было поить ее. Все равно уйдет, все равно ему до утра одному канителиться. А сменщица еще неизвестно какая будет! Может, грымза старая. А может, и вовсе мужика пришлют.
Решено: кофе, блинчики и пончики. Программа определена, теперь одна нога здесь, вторая уже здесь, и утром с отчетом к начальству.
Перед уходом он все же заглянул в палату, где, обвязанная проводами, спала после наркоза пожилая женщина. Все вроде в полном порядке. Аппараты попискивали, исправно моргали разноцветными лампочками, грудь женщины методично вздымалась.
Он уже начал прикрывать дверь, когда на диванчике в углу завозился Иван Александрович.
— Все в порядке? — дежурно поинтересовался у него охранник, вглядываясь в темноту, ни черта не было видно, кто там лежит, что делает.
— Все хорошо, дружок, ты ступай, — сонным голосом ответил старый генерал.
— Я это… Иван Александрович, — не мог не доложиться он, — сбегаю за кофе в соседнее отделение, можно?
— Давай, давай, и мне принеси. А покушать там ничего нет? Что-то голод донимает, уснуть невозможно, — пожаловался тот, стряхнул с себя казенное клетчатое одеяло и присел. — Может, бутерброды какие или еще…
— Там пончики есть горячие и блинцы. Пойдет?
— А то! Неси, деньги я тебе отдам.
— Это мелочи все, товарищ генерал. Я быстро!
Быстро у него не получилось. Лифт не желал подниматься к нему на этаж, настырно раскрывая двери то этажом ниже, то выше. Плюнул и пошел вниз по лестнице пешком. Вышел на улицу, огляделся. Диагностическое отделение было в паре десятков метров, но…
Что только не сделает черт, пока господь дремлет! Центральный вход был заперт! Через огромные окна первого этажа он видел тот самый кафетерий. Видел кофейный автомат. Стойку, за которой хлопотала миловидная женщина в накрахмаленной белоснежной одежде. Дежурный больничный персонал, сидевший за столиками, тоже видел. Все было буквально в паре метров от него, а дверь оказалась запертой. Пришлось обегать здание по периметру, тыкаться в каждую имеющуюся дверь, пока наконец не нашел ту, что оказалась открытой.