Он ее завербовал! Он купил ее со всеми потрохами. Купил умело, играя на ее чувствах, страхе, недоверии. Мастер, сказать нечего! Мастер своего дела, А что же теперь с ней, как же она теперь-то?!
Что ей остается?!
— Послушай, — Милевин вдруг схватил свою табуретку, поставил ее рядом с Ритиной, и уселся, тесно к ней прижавшись. — Ты не очень переживай.
Драматизировать не нужно особо. Просто… Просто я не смогу тебе помочь, если…
И вот тут он полез к ней целоваться.
Ее едва не стошнило. Ну, можно играть на человеческих чувствах, но не до такой же степени! Он за кого ее вообще принимает? И правда считает, что она способна без раздумий кидаться из одних объятий в другие? Как противно…
— Не нужно, Валентин Михайлович. — Рита уперлась в его грудь руками и отвернулась, сильно выгнув спину.
— Почему, Ритуль? — Лицо его покраснело и напряглось, он все еще обнимал ее, с силой прижимая, и все еще тянулся к ней. — Чего ты, ну чего? Ты такая… Такая рыженькая, такая яркая вся. И умница…
Ослепнуть же можно…
— Прекратите!
Еще минута — и она точно бы вцепилась в его раскрасневшуюся физиономию, и расцарапала бы ее, и наорала бы, и наговорила бы ему всяких гадостей, а потом разревелась бы. Разревелась злыми беспомощными слезами, жалея и ругая себя одновременно.
Куда же подевался Кораблев?! Где он?! Где он тогда, когда нужен более всего?!
Он должен быть рядом! Здесь и сейчас! И он, а не этот обнаглевший, зарвавшийся Милевин, вдохновленный ее испугами, должен обнимать ее. А его все нет и нет. И в квартире пусто, и телефон молчит. И неизвестно, где он, и жив ли вообще…
А вместо него на ее кухне сидит совершенно чужой человек, и лапает ее, и лезет к ней со своими липкими поцелуями. Почему-то ей именно так и казалось, что его поцелуи непременно липкие, неприятные, нежеланные. И не могла она с собой ничего поделать. Не могла себя заставить позволить ему поцеловать себя. Даже во имя и ради своего спасения и безопасности.
Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы высвободиться. Милевин не говорил ничего больше, но и отпускать ее не хотел. Больно вцепившись в ее плечи, он с хмурой ухмылкой наблюдал за тем, как она пытается оторвать от себя его сильные пальцы.
Как ерзает на табуретке, стараясь отодвинуться.
У нее ничего не получалось, он стиснул ее колени своими, но Рита не оставляла своих попыток. Не просила больше ни о чем, но и оставлять все так, как есть, не хотела. Он не отпускал, она боролась. Боролась и ни о чем не просила. Первым не выдержал Милевин.
— Так, значит, да? — хищно оскалился Валентин Михайлович, еще больнее вцепившись в ее плечи. — Так и никак иначе?
— Я… — Рита почти плакала, ей было больно, больно и противно. Противна ситуация, противно присутствие этого человека, противна собственная беспомощность. — Я не хочу тебя!!!
Выкрикнув, она все же заплакала. И Милевину пришлось сдаться. Он уронил руки себе на колени и еще какое-то время наблюдал за тем, как она размазывает по лицу слезы. Без былого участия или понимания наблюдал. Смотрел холодно и зло, не спеша извиниться.
— Ладно. Отдыхай пока, Маргарита Николаевна, — обронил он, поднялся с табуретки и зло пнул ее, оттолкнув в угол. — Только не думай, что можешь за просто так вот послать меня. Не тот я человек, чтобы мною пренебрегали. Еще прибежишь к Милевину за помощью! Еще как прибежишь! А может, и приползешь, и просить станешь заради Христа. А я еще посмотрю, помочь ли тебе, Маргарита Николаевна. Еще посмотрю…
Он ушел, с силой хлопнув дверью напоследок.
Рита потерянно смотрела ему в след.
Пришел, что называется, утешил. Вот гадость какая! Что же ей теперь делать?! Что…
Зина мертва. Кораблев исчез. Милевин пристает и шантажирует.
Может, и правда стоит подумать и переселиться на время к Аньке на дачу? Там хорошо, свежий воздух. Овощи прямо с грядки, племянники, которых Рита обожает. Пожить у них в спокойной обстановке… Стоп, спокойной обстановки не будет. Милевин достанет ее и там. Достанет и обнародует тот факт, что Маргарита Николаевна Жукова находится у следственных органов под подозрением в умышленном убийстве своей соседки.
Соседку она вроде приревновала, напоила, вывела ночью на лестницу и толкнула так, что у той сломался позвоночник. Реально? Почему нет. Многое не сходится, конечно, но кого это волнует? Милевина теперь уж точно нет. Теперь он как раз, наоборот, будет одним из заинтересованных лиц, жаждущих привлечь ее к ответственности. Самое главное и неприятное заключается в том, что главный свидетель, способный подтвердить алиби Маргариты, бесследно исчез.
А вдруг.., вдруг с ним тоже что-то приключилось? Может, его как Зину… Может, их связывает одно общее дело, за которое один из них уже успел поплатиться?! Шлейф из их общего прошлого?.. А что, вполне… Версия, заслуживающая внимания. Только не станет никто париться и что-то додумывать, копаться в прошлом главных действующих героев.
У Соколовой оно так вообще неопределенно, потому что персонажа Соколовой Зинаиды Витальевны не существует теперь уже ни буквально, ни фигурально. Кто она вообще? Кем была до того, как стала Соколовой? Известно ли Милевину об этом? Наверное, да. Не напрасно он кривился при упоминании о ней.
Хитрый… Хитрый и подлый лис…
Что он хотел, целуя ее, получить взамен? Доверие? Откровенность? Или просто тешился, упиваясь своей властью над ней?
Беспринципный подонок! Нет, у него она спрашивать не станет. И у Кораблева не станет спрашивать тоже. Даже если он сейчас и войдет в ее дверь, ни за что не спросит. Почему-то она была уверена теперь в том, что Кораблев ничего ей не скажет и ему наверняка есть что скрывать. Потому и не было фотографий в его доме. Фотографий его прошлого не было. Или оно такое же, как у Зиночки — чужое?
Чужое, украденное прошлое…
Рита вышла из кухни, проверила за Милевиным дверь и пошла в гостиную. Ей нужно позвонить Пироговым. Срочно нужно было позвонить. Они не могли не знать, кому продавали квартиру. И не видеть документов этого человека не могли. А там, в этих документах, непременно какой-нибудь ответ да содержится. И она его отыщет. Не так уж она беспомощна и наивна, чтобы не отыскать. И с Николашей непременно еще раз встретится. И задаст ему один-единственный вопрос. Тот, который наверняка ему не задавали в милиции. Они не могли его задать. У них ответ был заведомо готов на все их вопросы. Есть мотив, есть конкретный подозреваемый, чего тогда огород городить. Они же не могли, как Рита, додумывать истории. Это для них было бы самым невероятным и не всегда приятным. А она…
Она непременно дойдет до финала этой истории, дойдет. Чего бы ей это ни стоило…
Иван гарцевал по коридору модной частной клиники уже битый час, но пробиться к Бородину Станиславу Ивановичу все никак не мог. Милая ассистентка, выполняющая одновременно роль секретарши, медсестры и референта, улыбалась ему профессиональной белозубой улыбкой, предлагала подождать, полистать журналы или зайти в следующий раз.