Вопросы градом посыпались на нее. В них было столько желчи, столько яда, что Алка полными слез глазами смотрела на мужа и не узнавала его. Он исхлестал ее несправедливыми упреками. Не выдержав, она закрыла уши руками.
Словно опомнившись, Влад замолчал. Тяжело опустился на кровать и протянул руку к Алке.
— Извини, я погорячился.
— Погорячился?! — она отпрянула от него. — Двадцать минут ты поливал меня помоями, и это ты называешь — погорячился?
Стараясь справиться с подступившими к горлу рыданиями, Алка трясущимися руками натянула на себя халат и вышла из комнаты. Зашла к Стасику, поправила сползшее одеяло и поплелась на кухню. Достав из шкафчика сигареты, закурила.
Алка знала, что Владу не нравилось, когда она курит, но сейчас это мало волновало ее. Слушая его пламенную речь, она недоумевала — прожив с ним бок о бок почти два года и изучив все его привычки, она никогда не предполагала, что он может быть таким жестоким.
Уставившись в ночное небо за окном, Алка выпустила струйку дыма в открытую форточку. Голос мужа, неожиданно прервавший размышления, заставил ее вздрогнуть.
— Зачем ты куришь? — он подошел и попытался отобрать сигарету. — Ты же знаешь, я не люблю этого.
— О! Ты многого не любишь, милый, — саркастически улыбаясь, Алка отошла в дальний угол кухни. — Да и меня ты наверняка не любишь.
Воцарилась тишина. Часы на стене методично отсчитывали секунды, а Влад не спешил разуверить ее в этом предположении.
— Вот видишь! Молчишь! — печально констатировала она. — Не стоило так много и долго возмущаться. Я и так все понимаю.
Влад упорно отмалчивался.
— А вот ты не понимаешь, — Алка зябко повела плечами. — Ты усмотрел криминал в моем молчании… Разгадка-то проста… Ни одной женщине не дается легко это признание.
— Какое признание?
— То, что она не может подарить мужу ребенка. Не нужно обладать сверхчуткостью, чтобы понять это. Было бы желание.
Алка затушила сигарету, налила воды и начала пить мелкими глотками, поглядывая на Влада поверх стакана. Тот сосредоточенно рассматривал поверхность стола и не оборачивался. Усмехнувшись, Алка наконец решилась и задала вопрос, который должна была задать:
— Владик, а может, ты и вправду не любишь меня? Отсюда и перепады в твоем настроении… Мне стоило догадаться об этом раньше!
— Не выдумывай, — вяло ответил он. — Просто я взорвался из-за того, что ты промолчала полгода назад.
— Не-ет, милый, — Алка направилась к выходу.
На секунду она приостановилась и задумчиво обронила:
— Ты сейчас так же далек от меня, как в дни нашей разлуки.
— Не выдумывай чепухи! — начал закипать Влад.
— Иногда мне хочется уснуть и проснуться в тот день, когда я тебя еще не знала.
— Да, да, я понимаю. Когда друг Серега был рядом. Всегда такой услужливый и добрый, — самообладание вновь стало покидать его.
— А что Серега? — Алка пожала плечами. — Во всяком случае, если сравнивать ваше отношение ко мне, то итог не в твою пользу.
— Ах ты… — резко развернув жену к себе, Влад пригвоздил ее взглядом. — В чем еще ты нас сравниваешь? А?! В чем еще он лучше меня?!
— Перестань, ты делаешь мне больно, — Алка попыталась высвободиться из стальных объятий. — Прекрати вести себя как зверь!
Она не на шутку перепугалась. Видеть его таким приходилось не часто. Стиснув пальцы на ее плечах, он почти кричал. Обвинения вновь посыпались на бедную Алкину голову.
Когда наконец поток красноречия иссяк, он оттолкнул ее от себя и вышел из кухни. Первым порывом было — догнать, отмести все подозрения, убедить в своей искренности и преданности. Но давно уснувшее самолюбие начало вдруг упрямо подниматься из глубин Алкиной души и разрастаться до неимоверных размеров. Затолкать его обратно стало просто невозможно.
Плюхнувшись на табуретку и закусив губу от обиды, Алка принялась размышлять. И чем больше она размышляла, тем больше убеждалась в правильности своих действий.
То, что она не могла забеременеть, ужасно угнетало ее. Сначала она списывала это на трагические события, в эпицентре которых внезапно оказалась. Потом на усталость и нездоровье. Но последние несколько месяцев от страшного предчувствия места себе не находила.
Владу она соврала — она не предохранялась вообще, а не последние полгода. Но сказать ему об этом — значило поставить под вопрос свою полноценность, чего она допустить никак не могла. Дело в том, что во время родов были осложнения и врачи предупреждали ее о том, что последующие зачатия будут проблематичны. И что? Она должна была взять и вот так все и выложить ему, да? Вряд ли кому-нибудь это давалось легко.
Алка прошла в их с Владом комнату и улеглась на самый краешек кровати. Он лежал, уставившись в потолок. Никто из них не собирался прерывать затянувшееся молчание.
«Молчишь! И я буду молчать! — злорадно думала она, ворочаясь с боку на бок. — Посмотрим, на сколько тебя хватит!»
Его хватило на два месяца… Все это время они жили бок о бок, спали в одной кровати, завтракали и ужинали за одним столом, но ни разу ни обмолвились ни словом.
Алка удивлялась сама себе. От ее угодничества мужу не осталось и следа. Она взяла курс на равноправные отношения и твердо решила следовать в этом направлении.
Привыкший к ее мягкости и покладистости, Влад не ожидал такого поворота событий. Это не значило, конечно, что его жена превратилась в мегеру, нет! Просто она стала более независимой, что ли… Перестала ловить его взгляд, перестала реагировать на смену его настроения — смеялась, когда он бывал насупленным, и хмурилась, когда бывал весел. Более того, Алка не спешила накладывать мораторий на негласно объявленную ими друг другу холодную войну. Влад был озадачен…
Тишина в доме сгустилась настолько, что казалась осязаемой. Стасик, не понимая, что происходит, метался от отца к матери, делая робкие попытки разрядить обстановку. Но Алка, загадочно улыбаясь, упрямо обходила мужа вниманием.
К концу восьмой недели Влад не выдержал. В тот день Алка задержалась на работе дольше обычного. Стасик остался ночевать у Надежды с Николаем, и теперь, меряя шагами пустые комнаты их большой квартиры, Влад был вне себя от негодования: «На часах почти девять вечера, а ее где-то носит! Господи! А вдруг с ней что-нибудь случилось? Она так любит попадать в различные переделки!»
Потирая рукой внезапно вспотевший лоб, он кинулся к телефону. Но на полдороге остановился: «А куда я, собственно, буду звонить? В морг, в больницу? А она, может быть, с другим!» Догадка полоснула по сердцу так больно, что Влад осел на пол. Прислонившись к стене, запустил пальцы в шевелюру и задумался. Перед мысленным взором проносились картины их недолгой семейной жизни. Увиденное его не порадовало. Как ни неприятно было сознавать, но выглядел он не лучшим образом. Алка же, напротив, представала самим совершенством. Великолепная хозяйка, прекрасная мать, а про то, какая жена, и говорить не приходилось.