«Уже Снапик», – улыбнувшись, отметила Лика.
– И девушка сказала, что пес в тот вечер вырвался и убежал. А ей стало лень за ним гоняться. Собака ей не нравилась, и она решила – убежал, и хорошо, одной проблемой меньше.
– Да это садизм какой-то, – забеспокоилась Вронская. – Что, было сложно отдать животное в хорошие руки? Дворняжек забирают, а этот еще и породистый.
– С ним никто не справлялся. Завтра она нам привезет документы. Родословную, еще паспорт какой-то, кажется. Но ничего, у нас получится, – мама решительными шагами принялась мерить палату. – Мы с ним подружимся. Сводим к кинологу. Животное, которое тебе помогло, не должно болтаться неизвестно где! Он милый пес. Только глупый. На поводке его водить невозможно. Он лает на машины, а потом бросается вперед, прямо под колеса. Вот, смотри!
Лика ахнула. На маминых ладонях краснели едва подсохшие глубокие царапины.
– Это поводок так кожу раздирает. Но ничего, справимся! – заверила мама и уже совсем другим, обеспокоенным тоном поинтересовалась:
– Ты здесь в безопасности? Я звонила вчера Володе Седову. Он мне ничего не сказал, но его виноватый голос говорил сам за себя.
Лика закатила глаза к потолку:
– Мамуль, ну конечно, что тут со мной может случиться.
После того как было произнесено коронное «ты кушай побольше, совсем худая и зеленая стала», мама ушла.
Вронская собиралась засесть за принесенный мамой ноутбук и написать статью для «Ведомостей» по поводу расследования дела об убийстве Ивана Корендо вообще и последних событиях, произошедших с ней лично, в частности.
Но смогла набрать буквально один абзац.
На пороге палаты появилась подруга, и Лика, отложив компьютер, восхищенно присвистнула:
– Маня! Елки-палки, ты и правда совсем лысенькая! Красотень!
– Мне тоже очень нравится, – Маня машинально провела рукой по черному ежику. – Фен теперь не нужен, волосы высыхают за пару минут. Как твое здоровье?
– Врачи говорят, завтра-послезавтра буду дома, – Лика хитро прищурилась. – И я этому рада, потому что здесь лежат такие гоблины! Я хотела новости посмотреть, а меня как шуганули. Сериал, видите ли, идет, и это святое. Гоблины, однозначно.
Маня не заметила подколки, нахмурилась.
– Лика, ты только не пугайся, но….
От такого начала у Вронской мурашки поползли по спине.
– Не пугайся. Мне опять снился поганый сон.
– Дорогая, тебя зовут не Вера, отчество не Павловна!
– Тебе бы все шутить! А твоя фамилия не Чернышевский! Короче, Лика, я видела во сне, что ты умерла. Мне снились твои похороны. Прикинь, кладбище, все рыдают. Нет! – возмущенно воскликнула Маня. – Не смей вспоминать сцену с плакальщицей из моей книжки! Это когда книжку пишешь, можно стебаться. В похоронах подружки, поверь мне, нет совершенно ничего смешного! Я проснулась на мокрой от слез подушке!
Если бы о подобном рассказал кто угодно, кроме подруги, Лика Вронская умерла бы от страха. Но при личном общении с Маней губы сами собой растягивались в улыбку. Подруга была создана для того, чтобы писать иронические детективы. Ее собственные жесты и реплики полностью вписывались в каноны любимого жанра.
– Ты все веселишься, – расстроенно пробормотала Маня. – А я переживаю.
– Все будет хорошо, – заверила Лика. – Я влезла в одно расследование, но сейчас уже предполагаю, что примерно во всем разобралась.
– Расскажи!
– Чуть позже, – и Лика кивнула на компьютер. – Мне надо закончить статью. Я тебе все расскажу чуть позже, хорошо?
– Хорошо. Но ты все равно будь осторожна.
– Ага. Кругом же гоблины!
Когда подруга ушла, Лика погрузилась в работу. Ее охватило радостное возбуждение, статья писалась легко, на одном дыхании.
«Это будет бомба», – подумала Лика.
Она вычитала текст, подключилась через сотовый телефон к Интернету, отправила файл в редакцию.
Дверь палаты снова отворилась.
– Пришло время умирать…
* * *
– Сергей, это какая-то ошибка! Наверное, кто-то из журналистов что-то перепутал. Лика мне рассказывала: такое в их работе случается. Я видела ее днем! Она была жива и здорова, ее выписывать собирались! Сергей, или это ты ошибся? – Маня с надеждой посмотрела на ведущего автомобиль мужа. – Как это так, убили?..
На лбу Сергея обозначилась морщинка, он закусил губу.
– Малыш, я не ошибся. В том плане, что уверен: информация об убийстве Лики действительно передавалась. Я с работы возвращался, радио включил. Как услышал – чуть в бампер ехавшей впереди тачки не врезался. Но, может, и правда корреспондент напутал. Было покушение, а он что-то недопонял.
«Сейчас приедем, а она будет веселая. Скажет, что коллеги – гоблины. И что мы скоро пойдем в кафе, где я закажу свой любимый латте, а она капучино, – думала Маня, смахивая то и дело набегающие слезинки. – И сон мой – чепуха. Она так уверенно об этом говорила, что я и сама поверила».
Их «Жигули» притормозили у больницы, и сердце Мани оборвалось.
Ничего больше не будет. Ни шуток, ни сплетен, ни спора до хрипоты о том, как лучше описывать того или иного персонажа.
Ничего.
Представшая ее глазам картина словно сошла со страниц Ликиных романов.
Несколько машин озаряют ночь синими всполохами проблесковых маячков. На широких ступеньках люди – курят, переговариваются. Их лица Маня никогда не видела. Но ей знакомы вон те русые волосы и полные щеки – Володя Седов. Раскосые глаза, седина, подчеркнутая неторопливость в движениях. Эксперт. Фамилия вылетела из головы, но она татарская. Лика описывает несколько экспертов, но этот – самый колоритный. Оперативник Паша, и правда высокий и очень симпатичный.
– Сергей!
Маня вцепилась в руку мужа, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.
Из дверей двое мужчин выносят завернутое в черный целлофан тело. Распахивается дверь какой-то машины, чуть продолговатой, без боковых стекол. И тело опускают на пол автомобиля.
– Ее убили, Сергей, – прошептала Маня. – Это не ошибка…
«Охотники за Шагалом
Недавнее убийство антиквара Ивана Корендо позволило представителям правоохранительных органов заговорить о банде изощренных преступников, которые охотятся за полотном известного художника Марка Шагала. Однако, как показало расследование, смерть Корендо была не первым звеном в этой кровавой цепи. Перед тем как рассчитаться с Иваном Никитовичем, преступники наследили и в Белоруссии. В Витебске, на родине великого художника, было обнаружено тело сотрудника Музея Марка Шагала искусствоведа Юрия Петренко. Предположительно именно Петренко продал Корендо интересующее бандитов полотно. Однако Иван Никитович оказался не единственным претендентом на обладание шедевром. Как выяснила следственная группа, первоначально приобрести работу пыталась Антонина Сергеева. Женщине слишком дорого обошелся ее интерес. Возможно, у нее были какие-то подозрения по поводу того, кто причастен к кровавой вакханалии. Однако выяснить подробности уже невозможно. Сергеева убита, так же жестоко и цинично, как и предыдущие жертвы.