– Ну уж нет, черт побери, я собираюсь встретить врага лицом к лицу, так, как этому меня учил мой учитель, а уж он знал толк во врагах!
С этими словами Филипп сорвал маску и неожиданно надел ее на голову Жанны, успев как-то особенно нежно добавить:
– Береги свою красоту! Тебе еще замуж выходить!
А Альберт вдруг повернулся к Жанне, улыбнулся и совершенно не к месту произнес:
– Я помню, как это у вас называется. Беспощадная битва чемпионов!
…Школа фехтовальных искусств Филиппа Дижона еще не видела такого фехтования. Миссионеры явно оправдали свои миссии. Быстрота, мастерство, разнообразие – вот с чем одновременно столкнулись Филипп, Альберт и Жанна. Под давлением невероятного напора искусства они почти сразу начали отступать к противоположной стене, туда, где располагалась дверь в личный кабинет маэстро, в который только что забежал отец Лукас. Положение Жанны было наиболее выигрышным: она единственная имела маску и боевую шпагу. Однако она никак не могла достать своего противника, а тренировочные рапиры Филиппа и Альберта, хотя и без кожаных наконечников, имели очень мало смысла.
Тем временем шестой, шатаясь, поднялся с пола и огляделся. Его шпага была уже далеко, в руках Жанны, которая отступала к кабинету вместе со своими товарищами. Зато на стене, как раз у входа в зал, красовался букет из нескольких старинных рапир не то XVII, не то XVIII века. Миссионер аккуратно пощупал сломанный нос и, не сводя глаз с Жанны, решительно выдернул из композиции самую длинную рапиру.
Но, как только он сделал первый шаг, кто-то резко и сильно схватил его за шиворот. В следующую секунду невероятная сила оторвала его от земли, а затем он успел увидеть кулак, который без всякого духа виртус грубо обрушился на его челюсть. В этот раз с незадачливым миссионером случилось то, что англичане называют «knockout». Или, судя по треску костей черепа, что-то похуже.
Вооружившись старинной боевой рапирой, Марк атаковал гостей сзади. Руководствуясь собственным кодексом чести, он не стал ударять врагов в спину, но предварительно окликнул одного из них. И, лишь когда тот повернулся, Марк несколько неуклюже (стопа еще болела) сделал длинный выпад, искусно обведя поспешную защиту противника кругом-квартой. Пораженный противник схватился за грудь и рухнул на колени. Первая кровь сегодняшнего вечера на секунду заставила остановиться всех участников сражения. Теперь соотношение сил было равным. Защитников школы оказалось четверо, а из шести гостей один лежал у входа без признаков жизни, а второй – корчился под ногами бойцов, не отпуская руки от груди, из которой вырывалось свистящее и пузырящееся кровью дыхание. То есть – тоже четверо. Вдобавок ко всему, именно в этот момент из кабинета выбежал отец Лукас, держа в обеих руках дуэльные рапиры маэстро Дижона, которые он поспешно сунул брату и Альберту взамен их тренировочных клинков.
Четыре на четыре, да еще и в окружении. Миссионеры переглянулись, один из них едва заметно кивнул, и бой возобновился с новой силой.
Однако теперь это уже не напоминало боевой порядок. Почувствовав равенство сил и оружия, защитники школы начали распределяться по всему залу, задействовав фехтовальную дорожку, лестницу и даже балюстраду для индивидуальных уроков. Последнее особенно пригодилось Марку. Поскольку он не мог полноценно передвигаться, место на лестнице показалось ему самым подходящим. Он отступил туда, делая вид, что поддается напору своего противника – высокого мулата с длинными руками. Но, когда Марк попытался обосноваться на лестнице, он понял, что делать вид было необязательно. Противник Марка на самом деле непрерывно и чрезвычайно искусно атаковал, буквально не давая возможности перехватить инициативу и навязать свою манеру ведения боя. Его напор был так силен, что Марк вынужден был продолжить отступление. А когда оба бойца оказались на самом верху, на балюстраде, то небольшое преимущество, которое давала лестница, исчезло, и Марк со своей хромотой понял, что проигрывает этот бой.
Он успел кинуть взгляд вниз, туда, где его друзья продолжали отбиваться от оставшихся гостей. Альберт, судя по всему, доминировал. Он заставил противника отступить в угол и, если бы не гимнастический конь, за которым тот удачно укрылся, наверняка смог бы уже нанести пару серьезных уколов. Жанна казалась очень озлобленной, но не слишком эффективной. Похоже, она начинала выдыхаться. Марк хорошо помнил это ее слабое место. Маэстро Дижон держался неплохо. Но было видно, что он сильно отвлекается на Жанну и этим заметно ослабляет себя. Все это промелькнуло у него перед глазами как серия фотографических картинок. Картинок не слишком радостных…
А следующей картинкой, представшей перед его взором, стал длиннорукий мулат, выполняющий выпад. Марк в последний момент с большим трудом успел отбить смертельный укол и при этом все-таки оцарапал себе плечо. Не останавливаясь ни на секунду, мулат хладнокровно ушел с выпада, страхуясь от возможных ответов Марка, и тут же вновь выбросил вооруженную руку вперед, одновременно с помощью искусных переводов обходя безуспешные защиты Марка.
И в этот, последний, момент Марк вспомнил один прием, о котором ему рассказывал маэстро Дижон.
– Так вот, Марк, – сказал тогда учитель, – раньше, когда фехтование еще было настоящим, слабейший мог победить сильнейшего, прибегнув к самопожертвованию. Подобно тому, как древние окропляли алтарь языческого божества собственной кровью. Хитрость заключается в том, что когда слабейший проигрывал бой, он должен был перестать защищаться, а вместо этого, подставив тело под удар, начать бешено вертеться, подобно волчку! Поразить уколом вращающееся тело чрезвычайно трудно. Как правило, победитель успевал лишь проткнуть кожу побежденного. А затем сила вращения смещала его укол в сторону. В результате оружие лишь на секунду застревало в теле бойца, не причинив вреда его жизненным органам. Этим и пользовался побежденный…
…Длиннорукий мулат, завершив последний перевод, уже летел вперед с неотвратимостью ястреба, падающего на добычу. Не успев до конца осмыслить свое мимолетное воспоминание, почти инстинктивно, лишь за счет многолетней привычки полностью доверять учителю, Марк поднял руки и резко крутанулся на месте. Боль оказалась не такой уж острой. Клинок противника действительно проткнул кожу и, скользнув по ребрам, вышел наружу. Марк не знал, удалось ли ему сберечь жизненно важные органы, но он отчетливо почувствовал, как клинок противника зацепился, завяз в его плоти. Еще через пару секунд мулат, несомненно, сможет вырвать свой клинок из тела Марка, разрывая рану, чтобы довершить разгром, да только кто ему даст эти пару секунд?
Марк схватил свободной левой рукой клинок противника и, прикусив губы от боли, еще плотнее прижал его к себе. А правой рукой он медленно, нарочито медленно, чтобы успеть увидеть расширяющиеся глаза врага, замахнулся и спустя миг с огромной силой ударил гардой его по голове.
Голова мулата безвольно мотнулась, и он всем телом отлетел на перила балюстрады, которые, не выдержав, с треском сломались. Тело пролетело три метра и с неприятным стуком упало на пол зала.
Все, кто сражался внизу, на мгновение отстранились друг от друга, чтобы увидеть, кто именно рухнул вниз.