– Я же осмотрел госпожу и объяснил все, что следует делать. Что не ясно? – Старик, опустив глаза, сердито переставил что-то на прилавке.
«Точно, уехать хочет, вот и вещи собраны». – Катарина двумя шагами пересекла комнату, глаза поймали бегающий взгляд аптекаря.
– Господин аптекарь переезжает? Что так срочно? – Она с пониманием кивнула в сторону узлов.
Старик шумно тянул носом воздух, скрюченные пальцы дергали завязки у горла, ослабляя ворот рубахи. Катарина выждала немного, а потом с издевкой выдохнула в побледневшее от страха лицо:
– А хочешь, я скажу, почему ты так заторопился? Ты боишься. Ты понял, что с ней! Ее отравили, да? – Девушка яростно сжала кулаки, подступая все ближе и повышая голос. – Отравили, и ты знаешь об этом! И ты молчишь! А тебе известно, кто это сделал? Говори, или я разобью все колбы в твоей жалкой аптеке! – Катарина резко провела рукой по краю прилавка, рукав зацепил склянку с граненой стеклянной пробкой. Достигнув пола вдвоем, при ударе они разлетелись в стороны, склянка рассыпалась мелкими брызгами стекла, а пробка, уцелев, закатилась под прилавок и там, обо что-то стукнувшись, жалобно звякнула.
Пока старик потрясенно разглядывал осколки, Катарина рванулась к стеллажам:
– А ну, где твои отвары? Какие мне нужно взять? Показывай, или я позову стражников, и тебя приволокут обратно в замок! А там граф вытрясет из тебя все, что ты пытаешься скрыть! – Она в остервенении хватала банки одну за другой, глаза быстро пробегали название лекарства, и банка летела прочь.
При упоминании графа лицо аптекаря приобрело серый оттенок:
– Я не знал! Я просто продаю травы, а как их применят, я не могу знать! – В голосе слышались визгливые интонации, руки упорно рвали ворот.
«Хорошо, спросим по-другому». – Катарина с минуту разглядывала опустевший стеллаж, а потом медленно повернулась:
– Кто приходил? Для кого ты сварил отраву? Ну!
Аптекарь прерывисто вздохнул:
– Хедвиг. Госпожа Хедвиг. И я ничего не варил. Она берет только составляющие, а делает мази и кремы у себя. Госпожа всегда присылает кого-то из замка с перечнем нужного, но два дня назад пришла сама. – Старик опустился на стул, завязки у горла наконец распутались, дыхание стало свободнее. – Госпожа отобрала стебли белладонны, сухие цветки мака… Это удивило меня, такие травы для притираний не используют.
– Зачем же ты продал их?
– А что незаконного я сделал? – опять взвился аптекарь. – Откуда я знал, что она собирается варить? – Руки с узловатыми пальцами сжали виски. – Я понял, когда увидел больную – при отравлении белладонной зрачки становятся огромными. Если доза большая, смерть наступает от удушья. Вашей подруге повезло – рвота началась до того, как яд попал в кровь, иначе не дожила бы до утра.
Поведение аптекаря стало понятным, и все-таки девушка уточнила:
– И ты решил сбежать.
– Меня давно звали в Зальцбург! – вскинулся аптекарь, но под взглядом Катарины сник. – Да, я испугался. Если узнает граф Эдмунд, он обвинит меня или двоюродную сестру? Угадай, кого сожгут на площади? – В глазах аптекаря плескался страх.
Катарина обвела взглядом комнату:
«Я теряю время, надо торопиться. Негодяй может обмануть с лекарством, но придется рискнуть».
– Можешь бежать куда хочешь, но знай – если Лаура умрет, я найду тебя везде. А сейчас выкладывай порошки – я ухожу.
Через несколько минут Катарина покинула лавку, затолкав поглубже в карман крохотный пузырек. Вдогонку неслись сбивчивые советы аптекаря: «Не больше четырех капель!» Дверь скрипнула, закрываясь, и в следующее мгновение девушка миновала ступеньки.
День клонился к вечеру, приближались сумерки. Туман протянулся с гор, серые клочья разошлись по улицам, цепляясь к прохожим и окружая деревья. Холодало. Мысли Катарины аптекарь больше не занимал. Сейчас не важно, кто варил зелье – Хедвиг или кто-то другой. Важно, что у нее есть лекарство, и Лаура будет спасена. Если Катарина поторопится.
Из трактира на первом этаже гостиницы доносились пьяные крики, лошадей у коновязи прибавилось. Двое мужчин в дорожных затрепанных одеждах, по виду если не бродяги, то проведшие в странствиях много дней путники, что-то выясняли на веранде, оба явно навеселе. Первый, высокий и нескладный, в грязной заплатанной накидке, сутуло склонился над низкорослым товарищем, заставляя того разжать собранные в кулак пальцы. Маленький не уступал, с силой вырывал руку, для удобства закинув затрепанный плащ за спину и сдвинув на затылок круглую холщовую шляпу. В какой-то момент пальцы все-таки разжались, и высокий с радостным воплем подкинул на ладони отобранную монету. Коротышка с ругательствами отскочил. Катарина огляделась в поисках обходного пути, но выход на площадь один – аптека замыкала тупик.
Надежда свободно миновать трактир таяла, и, с досадой помянув исчезнувшего Флориана, – «Могли бы вместе пойти!» – девушка попробовала проскочить мимо веранды.
Высокий, радуясь победе, лихо перепрыгнул через перила и подкинул монетку грязной широкой ладонью:
– Эй, красавица, составь мне компанию!
Она не хотела останавливаться, но незнакомец, с хохотом расставив руки, загородил дорогу. Второй, растирая ушибленную кисть, не спеша спустился с крыльца, с ухмылкой встал за спиной.
– Пошел вон! – Девушка еще не остыла после ссоры с аптекарем. Слова прозвучали грубо и резко. Одно дело отдавать приказы слугам в поместье, а совсем другое – заставить слушаться подвыпивших бродяг на пустынной городской улице.
С пьяным укором мужчина скривился, улыбка медленно поползла с лица.
– Зачем так? – Он не сразу собрал слова, чтобы пояснить. – Я же вежливо, с обхождением, вон красавицей назвал. Под капюшоном не видать, красавица или нет, а я назвал. А ты мне «Пошел вон!».
В голосе нарастало раздражение, ноздри шумно вдохнули воздух, поверх головы Катарины он посетовал товарищу: «Слышь, эта шлюха мне – мне! – „Пошел вон!“ говорит» – и вдруг одним движением выбросил руку вперед. Капюшон упал с головы девушки, открыв обрамленное темными прядями лицо.
– А и правда, – загоготали оба, – мордашка ничего!
Катарина, вскрикнув, резко отклонилась назад, но спиной уперлась в коротышку, который обхватил ее плечи, удерживая:
– Разговаривать-то научим, а то больно ты грубая!
Она рванулась в сторону, локоть умело попал коротышке в живот. Тот охнул от боли, присел:
– Ах, дрянь!
Справиться с другим оказалось сложнее – он был пьян ровно настолько, чтобы с азартом отражать все попытки Катарины прорваться к выходу из тупика, туда, где улица сворачивала на шумную базарную площадь. Низенький, отдышавшись, начал подниматься с земли, зло крикнул: «А ну держи ее!», и Катарине ничего не оставалось, как взбежать на веранду и распахнуть дверь гостиницы.
Гомон внутри темного помещения немедленно стих, несколько нечетких в полумраке лиц с интересом повернулись в сторону двери, послышался удивленный присвист. Грузный круглолицый трактирщик в длинном фартуке и со стопкой дров в руках замер у очага. Катарина разглядела добротно сколоченные столы с оплывшими свечками в глиняных низких подставках, в углу – оскаленное чучело волка, обитые железными обручами бочонки громоздились друг на друга у прилавка. У бочонков две пышные служанки в платьях с очень низкими овальными вырезами наполняли пивом высокие кружки, уставляя ими широкие деревянные подносы.