Достать его нам было непросто – как выяснилось, его не было даже в магистрате. Зато, что интересно, он был в наличии у местного темного элемента.
И на нем были обозначены не только все улицы и переулки, но и особо – проходы дворами и тропинки, места, где можно было пройти по крышам или легко преодолеть ограды, щели в заборе, подземные ходы, нежилые дома, в которых можно было укрыться в случае нужды… В числе прочего был обозначен и этот извилистый безымянный проулок. Через него вполне можно было проскочить пешком. А вот всадник неизбежно застрянет.
На противоположной его стороне, на одной из ведущих прямо к морю улиц, нас должна была ждать упряжка, при которой неотлучно находилась Ильдико.
Вот и конец улицы – крошечная грязная площадь, выложенная грубым камнем, которую со всех сторон обступили двух– и трехэтажные дома с убогими лавками внизу.
Спрыгнув всей гурьбой с телеги, мы нырнули в дверь полуподвала одной из трех обозначенных на плане лавок. Ингольф успокоил ударом кулака поднявшегося было навстречу нам хозяина, мы пробежали полутемными, пахнущим кошками и горелым маслом комнатами и выскочили на задний двор.
Бежавший последним Рихард не забыл заложить входную дверь рукоятью метлы, вогнав ее в пазы засова.
Извилистые узкие проходы между домами – полное впечатление, что человек появлялся тут последний раз десятилетия назад. Глухие стены, дворы-колодцы, покинутые развалины…
Иногда на дороге попадались люди, торопившиеся исчезнуть с нашего пути.
Только один раз я задержался на полминуты, чтобы оставить на пути возможных преследователей дополнительное препятствие, но почти сразу догнал своих.
Пару раз нам приходилось проскакивать через дома, пугая хозяев, а однажды даже пробежать низким тоннелем, где пришлось едва ли не стать на четвереньки.
Мидара бежала наравне с нами – было непохоже, чтобы тюрьма успела ей сильно повредить.
Таисие приходилось хуже. Ее балахон был сшит явно не по росту, через каждые два шага она наступала на его полы, падала, с трудом вставала, путаясь в мешковатом одеянии.
– Да сними ты его! – рявкнул Ингольф, поднимая ее в очередной раз.
– Не могу! – со слезами выкрикнула она. – Я под ним голая!
Без стеснения Ингольф выдал на бегу длинную очередь отборнейших ругательств, принятых по меньшей мере у трех народов. А затем сообщил, что лично он видел голыми сотни женщин, включая и византийскую принцессу, и ничего плохого от этого с ними не приключилось.
Наконец, пробравшись через щель между двухэтажной покосившейся халупой и недостроенным домом, мы выскочили на освещенную солнцем улицу, где с великим облегчением увидели Ильдико, делавшую вид, что дремлет на козлах тележки, запряженной парой лошадей.
(Вторую – смирного, но крепкого меринка – мы взяли напрокат в «Морском волшебнике», оставив в залог десяток золотых.)
Позади нас в небо поднималось густое облако дыма, доносились громкие крики. Вторая – и последняя – дымовая граната, установленная на растяжке, сработала великолепно.
Редкие прохожие шарахнулись при виде нас – грязных, взмокших, сжимающих в руках непонятное оружие.
Вскочив в повозку, мы опять помчались по городу. Обитые железом ободья гремели о булыжник. Больше всего на свете я сейчас боялся, что не выдержит ось или отвалится колесо. Хотя Рихард и Мустафа перед этим тщательно проверяли их полдня.
Мы подлетели к воротам, загораживающим один из входов в порт. Тут нас ждал неприятный сюрприз – они были заперты, а сбоку из окошка в ограде навстречу нам высунулось дуло. То ли охранявший их стрелок уже успел узнать о происшедшем на площади Кита, то ли просто решил отразить нападение разбойников на порт. Очень жаль… Железным барабаном загрохотал автомат Орминиса, заглушая сдавленный крик и звук падающего тела и короткий визг Ильдико. Брусья ограды не могли служить защитой от пуль калибра 10,5.
Путь был свободен. Оставалось только открыть окованные проржавевшей жестью дубовые створки.
Я взвесил на ладони лимонку – жалко было тратить ее, последнюю из оставшихся, на эти паршивые ворота. Но Рихард, не дожидаясь команды, резво перескочил с козел на спину лошади, подтянулся и перемахнул через забор. Ударили три револьверных выстрела, и через несколько показавшихся нам всем бесконечно долгими секунд лязгнул засов.
Ингольф и Орминис навалились изо всех сил и распахнули ворота.
Нашим глазам предстала следующая картина.
Один стражник валялся на земле, со стоном держась за голень, другой с выражением крайнего ужаса на лице стоял рядом, подняв руки. Ружье и алебарда лежали у его ног. Рихард держал их под прицелом револьвера. Из караульной будки торчала бессильно вытянувшаяся рука, по которой все еще текла алая кровь.
Мельком я успел удивиться, как быстро освоился с нашим оружием Рихард.
Вновь понеслись подхлестываемые лошади, мы покатили мимо заброшенных домиков портовых служб, мимо штабелей рассохшихся бочек, мимо компании матросов, тащивших куда-то набитые тюки, мимо кладбища кораблей.
Вот и наш пирс – завсегдатаи кабаков с недоумением взирают на нас, влетевших на пристань, как будто за нами гнался целый табун чертей.
На палубе шхуны уже стояли Файтах и Мустафа, напряженно глядевшие на пристань.
Гурьбой мы спрыгнули с телеги и в следующее мгновение перемахнули с пристани на палубу.
Вдруг Секер прыгнул обратно, схватил с повозки разряженный автомат и только потом взбежал по сходням. «Правильно, – успел, несмотря на суматоху, подумать я. – Нельзя, чтобы такая штучка попала в руки местных, – ребята тут сообразительные, могут разобраться, что к чему, и соорудить нечто подобное».
Посекундно оглядываясь, вшестером мы выволокли из настройки мотор – уродливое детище технической сметки Дмитрия и моих крох инженерных знаний, – подтащили к урезу кормы и вывалили за борт. Лязгнув, натянулись цепи, винт с плеском ушел в воду. Из кубрика выскочила Файтах, держа в руках заранее разожженную паяльную лампу, сунула ее в цилиндры.
Мустафа тем временем выдвинул из кокпита пулемет на сколоченном из брусьев самодельном станке, аккуратно расчехлил его, заправил ленту… Ильдико, оторопело наблюдающая за нашими приготовлениями, уставилась широко раскрытыми глазами на еще одно невиданное оружие.
Упершись слегами в причал, мы оттолкнули шхуну. С громким шорохом развернулся парус.
Потянувший с берега ветерок наполнил его, и наше суденышко медленно-медленно заскользило от причала.
Тут мы обнаружили, что в нашу сторону быстрыми перебежками двигалась группа в шесть-семь человек – охранники порта. Мустафа, не дожидаясь команды, выпалил в их направлении из мортирки. Они метнулись в сторону, прячась за высокой кормой ирландского купца. Собравшихся у трактиров как ветром сдуло.
Пули защелкали по доскам причала, подняли фонтанчики воды. До стрелков было чуть меньше полутора сотен метров, и пули теряли свою убойную силу. Но вот если стражники попробуют подобраться, прикрываясь стенкой вон того склада…