Руки и ноги были скованы, а кандальные цепи были обмотаны вокруг брусьев ограждения и скреплены пудовым замком.
На повозке стояли три стражника и какой-то тип в монашеской рясе. Еще полдюжины гарцевали вокруг телеги, зорко следя – на всякий случай, – не попытается ли кто напасть на кортеж. Остальные шли пешком, оттесняя толпу с пути.
Стражи обступили телегу «коробочкой», держа ружья наизготовку.
То есть это они думают, что наизготовку, но, чтобы привести здешнюю аркебузу в боевое положение, требуется еще секунд пять-десять, как минимум. На них были блестящие на солнце толедские стальные нагрудники с пластинчатой тяжелой юбочкой, закрывавшей ноги почти до колен. Да, из местной хлопушки такой доспех мудрено пробить, тем более что порох тут делать как следует так и не научились: просто смешивали серу, уголь и селитру, безо всяких там ухищрений вроде варки и зернения.
Повозка приблизилась, замедлив ход. Вот она проезжает мимо меня…
В следующий миг я обнаружил нечто такое, что переполнило мою душу искренней радостью. На груди Мидары болталось Застывшее Пламя.
Ингольф запустил руку под плащ, что-то поправил. Я знал, что под мышкой у скандинава висит боевой топор.
Автомат тоже был при нем: завернутый в тряпье, он лежал в плетеном коробе, висевшем у него через плечо.
Стоявший шагах в пятнадцати от скандинава Рихард держал руки за полой кафтана, словно бы они озябли. Сегодняшним утром я не без колебаний отдал Рихарду один из двух имевшихся револьверов, показав, как с ним обращаться. Он повертел невиданное оружие так и эдак, внимательно посмотрел на меня и молча сунул его за пазуху.
Я напряженно смотрел то на князя, то на повозку.
Вот Дмитрий вытащил из кармана красный платок и, когда кортеж поравнялся с ним, резко взмахнул им, одновременно выхватывая пистолет.
Первые выстрелы – и клячи, везущие тюремную повозку, падают на мостовую.
Разлетается в стороны ветошь, а в руках Ингольфа уже плюется огнем автомат.
Почти одновременно Орминис хлестнул очередью по сопровождавшим телегу кавалеристам.
Толпа истошно заорала и завизжала, я рванул кольцо дымовой гранаты и швырнул зашипевший пузатый цилиндрик в самую гущу народа. Через секунду там с тихим хлопком возникло черное облако. Но еще до того все мы слитно, как одно многорукое и многоногое существо, ринулись вперед.
С треском сталкивались повозки, возницы которых не сумели удержать напуганных стрельбой, криками и дымом лошадей. Серебристой грудой из кузова одной из опрокинувшихся фур вывалилась на брусчатку свежая рыба, на которой поскользнулся бегущий к нам квартальный стражник, минуту назад мирно собиравший дань с торговок.
Вновь, заглушая многоголосый вопль зевак, замолотили автоматы в руках Ингольфа и Орминиса.
Я увидел, как начали валиться пешие стражники, только немногие из которых успели поднять оружие. Огонь двух автоматов почти в упор буквально скосил их за какие-то пять секунд.
Прорываясь сквозь разбегающуюся толпу, подкатила наша повозка. Лихо вставший на облучке Секер Анк длинным бичом отшвырнул с дороги какого-то здоровяка, выскочившего из лавчонки с дубиной в руке – не то пытавшегося преградить «злоумышленникам» путь, не то просто некстати оказавшегося на пути.
Одновременно на тюремной повозке как по волшебству возникли и Рихард с Ингольфом.
От сильнейшего удара прикладом в грудь замерший в прострации церковник полетел через бордюр, перекувырнувшись в воздухе. Только мелькнули грубые башмаки и жирные икры, обтянутые залатанными панталонами.
Скандинав дважды взмахнул топором, и цепи лопнули, как гнилые веревки. Одновременно сломался брус ограждения.
Краем глаза я зафиксировал, как Мидара перепрыгнула в нашу повозку, следом за ней Ингольф перебросил Таю. В следующую секунду мое внимание занял рейтарский патруль, пытающийся пробить дорогу в несущейся ему навстречу обезумевшей толпе древками алебард и ударами палашей плашмя.
У них это получалось плохо, но тем не менее они каким-то образом сумели оказаться всего в десятке метров. Ничего, успеем уйти раньше, чем они доберутся до нас, – вон, сразу двое упали и тщетно пытались встать на ноги.
Ах ты, дьявол! Командир рейтаров целился в нас из неуклюжего пистолета.
Жаль, я бы предпочел обойтись без этого…
Выплюнув последние семь патронов, грохотнул и замолк мой автомат.
Роняя пистолет, рейтар упал наземь – попал я или не попал, времени думать не было.
Я вскочил в трофейную повозку, на миг притормозившую рядом со мною, и мы рванули вперед, к улице Святой Агаты, оставив позади вопящую человеческую толпу.
Несколько уцелевших конных альгвасилов инквизиции тщетно пытались успокоить взбесившихся скакунов, носивших их взад и вперед по затянутой дымом площади.
Ого, а это уже хуже – из улицы Льва опрометью вылетел десяток кавалеристов с желтыми драгунскими султанами на касках.
Ингольф, не говоря ни слова, рывком уложил на дно повозки Таисию и Мидару, уже порывавшуюся схватиться за карабин.
«Дрянь дело, – промелькнуло в сознании, – они, похоже, не испугались наших стволов».
Драгуны и в самом деле не страшились невиданного оружия, а может, просто не успели толком увидеть его в работе.
Всадники довольно-таки целеустремленно преследовали нас.
Они палили нам вслед, но безрезультатно – нелегко попасть в движущуюся цель со скачущего коня, да еще из местного оружия.
Но вот если они нас нагонят…
Скандинав прицелился и нажал спуск – сухо щелкнул боек, ударяя в пустоту.
С проклятиями поминая вперемешку дьявола, Одина и Локи, Ингольф швырнул бесполезный автомат на дно повозки. Рихард тут же подал ему две пищали со взведенными курками.
Одновременно прогремели выстрелы, и вновь в руках скандинава оказались два коротких ружья, и вновь последовал сдвоенный залп.
В течение пары минут скандинав разрядил в преследователей одну за другой все полтора десятка аркебуз – как только те появлялись из-за очередного поворота.
Грохот, рыжее пламя, сернистый дым, дерущий горло и режущий глаза… Я еще (странные мысли приходят иногда человеку в такие моменты) пожалел предков: каково им было, бедным, выдерживать все это на полях сражений много часов?
Пораженные насмерть лошади дважды падали на мостовую, преграждая на какое-то время путь нашим преследователям. Один раз из седла вылетел всадник, неподвижно рухнув на мостовую, словно мешок.
Тем не менее они не отставали. Улица, по которой мы мчались, как было хорошо известно, кончалась тупиком, и преследователи наверняка уже предвкушали, как зажмут нас в нем и возьмут в плен.
Однако они не учли, что в нашем распоряжении имелся куда более подробный план Роттердама.