Сказать по правде, Торнан не знал, что будет делать. Но твердо решил в данном случае следовать той мудрости, что делающий и проигрывающий имеет больше шансов, чем не делающий и жалующийся.
Очень скоро он обнаружил, что ноги сами несут его мимо центра Картагуни, с его богатыми улицами и солидными стражниками при секирах.
Путь его лежал в сторону гавани. На улицах исчезали масляные фонари у ворот домов, мостовая сменилась обычной грязью. И дозорные тоже перестали попадаться на глаза.
Дорогу освещал только закат. Народу было не так много, и люди эти не были похожи на преуспевающих обывателей самого богатого города Запада, как об этом не уставая талдычили сами картагунийцы.
Торнан шел все дальше и дальше, и хотя он никогда не заходил так далеко в эту часть города, но эти покосившиеся заборы, кривые улицы и поросшие бурьяном пустыри казались ему странно знакомыми, как будто он уже видел их когда-то. Видел и благополучно успел позабыть. Потом вспомнил – похожим образом выглядели подозрительные кварталы Сиркаса и других городов восточной Логрии, где он провел свою молодость контрабандиста. Пару раз он замечал, что его «пасут» – довольно грубо и даже особо не прячась, и дал понять, что видит слежку.
Нужный шалман он нашел, когда Луна уже поднялась над крышами домов. Определил он его по нехитрой, но точной примете – оживленное заведение в пустынном и далеком от людных улиц месте: верный признак, что кабак не прост.
Вышибала – раза в полтора крупнее самого Торнана и вдвое крупнее среднего логрийца, – прорычав что-то, попытался закрыть дорогу постороннему, но капитан ловко уклонился от его объятий, и пока тот озадаченно созерцал пустоту перед собой, уже вошел внутрь.
Зал шумел не по времени. Внутри царил полумрак, пропитанный перегаром и кухонными ароматами. Судя по ним, здешнее меню включало в себя квашеную рыбу, подгоревшую свинину, чеснок, лук свежий и жареный, кислое пиво и вино. От общего зала кухню отделяла не стойка, как полагалось, а ширма. Помещение было заставлено простыми, потемневшими тяжелыми деревянными столами и скамьями. Все просто и без затей. Пол был посыпан прошлогодними опилками и соломой.
Винтовая серая лестница вела на второй этаж в «номера», куда посетители время от времени вели растрепанных девиц. Клиенты были одеты в кафтаны всех мыслимых и немыслимых расцветок. Пьяницы стучали по столам большими деревянными кружками, азартно грызли кости и сушеную рыбу, лущили орехи, давя их о грязный стол. У многих на коленях сидели, смеясь и визжа, женщины, а у некоторых – томно попискивали мальчишки с подведенными глазами. Слышались возбужденные голоса:
– …Ты «всадников» своих убери, долбоклюв! Против доброго суртского золота такое ставить удумал!…
– …А я ему и говорю: дешевле никак отдать невозможно – товар-то тянули из-под двух замков тройных геркоссийских, да еще двух мардонских догов…
– …Не ожидается больше, выходит, «смолки»? Да, и что за дела пошли – Буциг на своем «Змее» спалился у Архипелага, а «Морской жабы» уже три месяца как нет, и, видать, уже не будет…
– …Ну он всю оплату взял в ягнах – польстился на доброе серебро. Ну ты ж знаешь, на «барашки» чистый металл пускают. Так уж не знаю как, а напихали ему два мешка чуть не оловянных монет…
Торнан по-хозяйски огляделся, носком сапога брезгливо отшвырнул попавшуюся под ноги дынную корку и бухнулся на ближайшее свободное место.
В кабаке не то чтобы замолчали, но гомон как будто стих. Его явно и с интересом разглядывали. Наконец к нему подошел громила с красным рубином, покачивавшимся в мочке уха. Его серые грязные волосы были стянуты на затылке оранжевой лентой.
– Занято здесь, – вызывающе заявил он.
Торнан, не вставая, взял молодца за широкий пояс одной рукой, приподнял, подержал с полминуты. Бандит удивленно хлопал глазами. Торнан улыбался, глядя ему в глаза, почти с наслаждением видя, как их заполняет страх и непонимание. Потом как ни в чем не бывало поставил его на пол.
– Ты ошибся, приятель! – добродушно уточнил он. Дружки громилы схватились за рукояти ножей, но вмешиваться не стали.
Напряжение в таверне стало осязаемым; так бывает перед бурей, когда все замирает в настороженном безмолвии, а по небу начинают плясать зарницы.
Торнан посмотрел в сторону трактирщика.
– Эй, человек, вина и закуски! – зычно бросил он.
Корчмарь не пошевелился.
– Шпеткий, да? – скалясь, бросил приятель амбала. – Буром прешь? Зубы не жмут?!
– Про то я не с тобой буду толковать, а с твоим важняком. – Торнан вдруг почуял себя вполне в своей стихии. Словно и не было прошедших пяти лет офицерства в славной Страже Севера, а был он вновь лихим и удачливым контрабандистом среди таких же лихих людей Сиракса.
– Не свисти! С чего бы важняку нашему с тобой терки тереть?
– А слово у меня к нему есть. Большое слово…
– Да?! А вот мы тебе сейчас это слово в дупло забьем, вместе с твоим резаком!!! – заревел оправившийся амбал, кидаясь вперед.
Торнан не стал вынимать оружие, как, видимо, от него ждали – эту игру он хорошо знал. Схватив за край столешницы, он резко рванул ее на себя. Заскрипели жалобно выдираемые пятидюймовые гвозди, и Торнан, поудобнее перехватив толстую доску в три локтя, наподобие меча, дважды махнул ею перед ошеломленными противниками.
– Ша!
Из-за соседнего стола поднялся долговязый худой человек, неприятно напомнивший Торнану приснопамятного Бо Скорняка. Рваный и грязный кафтан контрастировал с дорогими сапогами. Из-за лимонного цвета шелкового пояса торчали две рукояти кинжалов, инкрустированные крупными жемчужинами, в ножнах висел широкий палаш.
– Ты хотел говорить с важняком, темнила? – осведомился франт. – Ну, я важняк, давай, говори свое слово.
– Не при шармаках же? – Торнан выразительно окинул взглядом сборище. То глухо заволновалось.
– Ша, я сказал! – чуть повернулся в их сторону долговязый. – Как погоняло твое, темнила?
– Медведь.
– Откуда? – быстро спросил «важняк».
– Из Сиракса.
– Кто?
– «Ночной рыбак».
– Был, кажись, такой годков пять назад, – кивнул важняк. – Я – Шершень. Ну, пошли, что ли, скажешь свое слово…
– …Ну ты подумай сам, – добавил Торнан, закончив разговор. – Не в монете даже дело, а уж моя госпожа тебя не обидит. О другом подумай – сама Ульметта тебе обязана будет! Сама! Ты ведь слыхал небось, что она собирается все наше дело под руку себе взять?
– Ну, был звон такой, – подобострастно прогудел Шершень.
– Так вот и подумай: кто от нее в Картагуни смотрящим станет, если что?
– Ну дела! – только и смог сказать Шершень. – Слыхал я, что Львица Моря иногда у нас бывает. Слыхал, что Гор кого-то зачалил сегодня. Но чтоб так… Слушай, а я ее увижу?